На следующий день он снова явился, и мы возобновили разговор. Я сидела, надменно наблюдая за его вращениями на ковре. Ему было явно не по себе. Возможно, мне следовало бы быть снисходительнее к нему, но я не могла забыть и простить ему, что он лишает меня моего дорогого лорда Эм, и получила удовольствие от его неудобства.
— Ваше величество, — сказал он наконец. — Есть еще вопрос… о вашем штате.
— В чем дело с моим штатом? — спросила я.
— Ваши дамы, мэм.
— При чем тут мои дамы?
Он слегка откашлялся и приподнял левую ступню, как будто собирался танцевать менуэт.
— Мэм, они все из семейств вигов. Ввиду… изменившихся обстоятельств… было бы желательно осуществить некоторые изменения.
— Я не понимаю, — сказала я твердо. — И я не желаю нарушать установленный порядок при моем дворе.
— Ваше величество имеет намерения сохранить за всеми дамами их посты?
— За всеми, — сказала я твердо.
— Старшая статс-дама… леди королевской опочивальни… Я взглянула на злополучного министра и твердо сказала:
— Я намерена оставить всех на их постах.
— Эти дамы, мэм, замужем за представителями оппозиции.
— Я никогда не говорю с ними о политике. Я полагаю, некоторые из них родственницы тори, что должно послужить вам утешением.
— Дам, занимающих важные посты, следует заменить.
— Раньше этого никогда не бывало.
— Вы — царствующая королева, мэм, и в этом большая разница.
— Я настаиваю на моих правах.
Он выглядел таким несчастным и беспомощным, что мне стало его почти жаль, но я продолжала смотреть на него надменно, и он сказал, что должен посоветоваться с герцогом Веллингтоном.
— Пожалуйста, — сказала я, отпуская его с явным удовольствием.
Когда он ушел, я была так взволнована, что села и написала лорду Мельбурну. «Королева уверена, что лорд Мельбурн поймет, как она несчастна среди врагов тех, на кого она более всего полагается и кого превыше всех уважает, но самое худшее — это не видеть лорда Мельбурна, с которым королева так привыкла встречаться».
Он ответил мне вскоре, убеждая меня в необходимости поступать сообразно обстоятельствам. Он подчеркивал достоинства сэра Роберта Пиля и указал, что я не должна осуждать его только потому, что мне не нравится его внешность. Что касается моих дам, он сказал, что я должна следовать своим желаниям, потому что это было мое личное дело. Он добавил, что, если сэр Роберт не уступит, я не должна отказываться пересмотреть свою точку зрения.
Я была разочарована. Я не собиралась поддаваться тирании. «Учитель танцев» должен помнить, что я королева. Я ответила лорду Мельбурну: «Я никогда не откажусь от своих дам. Я считаю, вы должны быть довольны моей выдержкой и твердостью. Королева не поддастся на хитрости. Будьте готовы».
Настроение у меня улучшилось. Вопрос о дамах представлялся мне выходом из этой трагической ситуации. Если ни я, ни Пиль не уступим, то это приведет к тому, что он не сможет сформировать правительство. Я не удивилась, когда меня посетил герцог Веллингтон.
— Я слышал, что возникли затруднения, мэм, — сказал он.
— Эти затруднения возникли из-за Пиля, а не из-за меня, — возразила я.
Он пристально посмотрел на меня. Уж не сравнивает ли он меня с Наполеоном, подумала я. В маленькой королеве он найдет такого же грозного врага, как и в маленьком капрале. Моя воля сильнее военного гения Наполеона, она будет сопротивляться упрямее, чем французская артиллерия.
— Почему сэр Роберт так настаивает? — спросила я. — Неужели он настолько слаб, что ему необходимо, чтобы даже дамы разделяли его мнение? Этот аргумент сразил его.
Я тут же написала лорду Мельбурну о содержании нашей беседы, а заключила свое послание словами: «Лорд Мельбурн не должен думать, что королева действует безрассудно. Она понимает, что это была попытка убедиться, можно ли руководить ею, как ребенком».
Я не удивилась, когда сэр Роберт вскоре попросил аудиенции. Я охотно приняла его. На этот раз он быстро подошел к сути дела.
— Если ваше величество настаивает на сохранении всех своих дам, я не могу сформировать правительство.
Я оставалась внешне холодна, скрывая свой восторг. Я склонила голову в знак согласия. В письме, которое я получила от лорда Мельбурна, он писал, что показал мои письма своим министрам, и советовал мне прервать переговоры с сэром Робертом Пилем.
Я охотно на это согласилась и пригласила лорда Мельбурна. Он снова стоял передо мной со слезами на глазах. Смеясь, он сказал мне, что мое поведение было в высшей степени неконституционно. — Какая важность, если оно достигло желаемого результата?
— Желаемого для кого? Сэра Роберта Пиля?
Мы засмеялись, и я уверена, что я смеялась очень громко, показывая десны, но мне было все равно; я была так. счастлива. Если бы я не испытала такого отчаяния, рассуждала я мудро, я бы не знала, что может быть такая радость.
После лорд Мельбурн рассказал мне, что, когда он изложил все факты перед своим кабинетом министров, они решили, что невозможно покинуть такую королеву и такую женщину. Так что и при незначительном большинстве они решили вернуться к своим обязанностям и попытаться продолжать работать.
Это была великая победа. Вечером был большой бал. Я танцевала до утра, я была так счастлива — счастливее, чем когда-либо, с тех пор как началась эта история с бедной Флорой Гастингс.
Визит цесаревича Александра [34] , наследника русского престола, помог мне забыть все неприятности, связанные с тем, что стали называть «заговором вокруг дам королевской опочивальни».
Я была очень рада принимать гостей из других стран, потому что этому всегда сопутствовали развлечения, включая балы, которые я очень любила.
Великого князя я нашла очаровательным. Он был очень хорош собой и держался с большим достоинством. Я думаю, что я ему понравилась, как и он мне. Я вспомнила о визитах немецких кузенов, до того, как я взошла на престол. Какие они были веселые и как мне было скучно, когда они уехали. Я несколько виновато вспомнила об Альберте. Он мне так понравился, что я даже примирилась с возможностью замужества. По правде говоря, тогда я почти радовалась такой перспективе. Но теперь я чувствовала себя совершенно по-другому! В те дни, когда я, по сути, была маминой пленницей, я радовалась любой перемене… чем бы и стало для меня замужество. Но теперь я была королева, а это совсем другое дело. Каждый день был насыщен событиями до такой степени, что я не хотела и думать о замужестве. Но теперь появился этот очаровательный молодой человек, и его общество доставляло мне большое удовольствие. Он был очень русский, что значило, что иногда он выглядел очень грустным, а иногда казался очень веселым и легкомысленным; это иногда мешало понять его, но делало его очень привлекательным.