— Изабелла, надеюсь, все будет хорошо, — сказала я.
— Конечно, будет.— Тебе пришлось проделать немалый путь, чтобы выйти замуж.
Она рассмеялась.
— Замечательное было приключение, разве нет? Скажу тебе еще кое-что. Я буду больше чем супругой королевского брата.
— Это как?
Изабелла улыбнулась мне, затем поджала губы, словно храня тайну.
Я притворилась безразличной, зная по опыту, что так проще всего развязать ей язык.
— Я могу стать королевой Англии.
— А я архангелом Гавриилом.
— Не кощунствуй! — строго сказала моя сестра, в ее устах это звучало смехотворно.
Я по-прежнему изображала безразличие, и она не выдержала:
— Кажется, Эдуард не вправе носить корону.
— Почему? Он старший сын герцога Йоркского, а притязания Йорков на трон вполне...
— Знаю, знаю. Люди думают так. — Она придвинулась ко мне и прошептала: — Кое-кто говорит, что Эдуард не сын герцога Йоркского.
— Но ведь его мать... герцогиня...
— Женщины не всегда рожают детей от мужа.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Поговаривают, что герцог воевал, а герцогиня заводила... друзей. Один из них и стал отцом Эдуарда.
Я изумленно раскрыла рот.
— Не может быть.
— Как это — не может? Что ты знаешь об этом? Может... и есть.
— Сесили, герцогиня Йоркская... очень благородна. Ее прозвали Гордой Сис. И она тетка нашего отца.
— При чем тут это? Говорю тебе, Эдуард не сын герцога. Поэтому не имеет права на трон... а Георг имеет.
— Что говорит отец?
— Он считает — Георг должен стать королем. Я уставилась на Изабеллу. Такого не могло быть. Кларенс, должно быть, выдумал эту историю в надежде взойти на престол.
— Откуда ты можешь все это знать? — спросила я.
— Так сказала сама Гордая Сис.
— Когда?..
— После того, как Эдуард женился на Елизавете Вудвилл. Она очень рассердилась, что он уронил свое достоинство. И сказала: «Меня это не удивляет. Ты не король. Не сын своего отца».
— Почему же никто не знал об этом раньше?
— Потому что эта история замалчивалась.
— Тогда зачем теперь вытаскивать ее на свет? –– Рано или поздно такие вещи становятся известны.
— Это совершенная ерунда. Никто не поверит подобному о герцогине Йоркской.
— Еще как поверят. Герцог часто уезжал на войну. Ты ничего в этом не понимаешь. А люди постарше поймут.
— Поверит лишь тот, кто хочет верить.
Я с ужасом поняла, что существует заговор и наш отец участвует в нем.
Через несколько дней дядя Георг, архиепископ Йоркский, совершил брачную церемонию, и моя сестра Изабелла стала герцогиней Кларенс.
Мать тревожилась все сильнее. Я хотела, чтобы она поделилась со мной своими страхами. Изабелла была счастливой новобрачной, а Кларенс так важничал, словно уже стал королем. И начинал мне все больше не нравиться. Правда, он был красивым и общительным. Обаятельным, как Эдуард, но лишенным его доброты. Хоть об Эдуарде говорили, что он распутен и потакает своим слабостям, ему была присуща врожденная благожелательность, искать хотя бы следов которой у Кларенса не имело смысла. Ричард совершенно не походил на обоих братьев. Но зато таких, как он, на свете больше не было.
Положение становилось опасным. Попытка свергнуть одного короля и возвести на трон другого неминуемо означала гражданскую войну. Война уже велась между Ланкастерами и Йорка-ми, правда, с перерывами, но угроза ее постоянно довлела над страной. А тут назревала новая. Отец колебался. Он был слишком расчетлив, чтобы безрассудно ринуться в нее, как того явно хотелось Кларенсу, одержимому мыслью отнять у брата корону и водрузить на свою легкомысленную голову. Считал ли отец, что сможет руководить Кларенсом? Королевский брак показал, что Эдуард вышел у него из повиновения. Оказался бы Кларенс более податливым?
Я хотела поговорить об этом с матерью, так как пребывала в полном неведении. И однажды спросила ее:
— Известно королю, что брат его женился на Изабелле?
— Видимо, уже да.
— Миледи, что он сделает... что скажет?
— Это я и сама хотела бы знать.
— Мы вернемся домой?
— Поживем — увидим.
— А король будет очень сердит на отца?
— Твой отец очень сердит на короля уже давно.
— Будут они... воевать?
— Надеюсь, что нет... молюсь об этом. Потом, отбросив свою сдержанность, она притянула меня к себе и крепко обняла:
— Не представляю, детка, что будет с нами.
Из Англии пришла весть, что на Севере начались волнения. Все знали, что раздор между королем и графом Уориком нарастает. Север стоял за Уорика, и там всегда хватало людей, рвущихся в бой.
Я не однажды задумывалась, почему люди так стремятся на войну, зачастую несущую очень многим нужду и горе. Не потому ли, что живется им очень скучно, а война служит для них развлечением? К тому же для грубой солдатни открывается возможность пограбить. Так или иначе, некоторым северянам ждать стало невмоготу, и, определенно считая, что граф Уорик их поддержит, они решили начать без него. Первым выступил Робин из Холдернесса. Имя это было ненастоящим, но предводители восстаний любили называть себя так в честь Робин Гуда. Оно содержало в себе намек, что цель восстания — грабеж богатых ради помощи бедным.
По иронии судьбы этот мятеж подавил мой дядя Джон, граф Нортумберленд. Он с самого начала твердо поддерживал короля. Несчастный Робин из Холдернесса поплатился головой за нетерпение и безрассудство.
Однако, едва казнили этого Робина, восстал другой, более грозный Робин из Редсдейла. Мы сперва не знали, кто он такой. Целью восстания провозглашался протест против непосильных налогов и засилья Вудвиллов, стремящихся не к благу страны, а к власти и богатству.
Судя по доходившим до нас известиям, эти восстания не особенно беспокоили Эдуарда. Во время его правления страна знала лишь недолгие периоды мира, и он постоянно выказывал себя способным покончить с беспорядками.
Эдуард беззаботно отправился на Север в полной уверенности, что этот новый Робин вскоре подвергнется участи первого.
Затем пришла неприятная весть. Робин из Редсдейла оказался сэром Джоном Коньерсом, а Коньерсы представляют собой ветвь — правда, незначительную — дома Невиллов.
Должно быть, разоблачение потрясло страну. Отец был к такому не готов, но решение он принял быстро.
Надо вернуться в Англию.