– Так много надо сделать, – шептал он, – а времени остается так мало. – Однако подобные слова показались ему упреком Всемогущему, и он добавил: – Но Твои дела будут сделаны.
Он часто размышлял о Хименесе, архиепископе Толедском, который, как ему казалось, мог наследовать мантию Торквемады. Он не сомневался, что именно этот человек в один прекрасный день сумеет побороть все свои чувства и доведет начатое им великое дело до конца.
Торквемада с удовлетворением оглядывался на последние тридцать лет. Теперь он мог только дивиться тому, что произошло с той поры, как он в пятидесятивосьмилетнем возрасте покинул монастырь и начал крупными буквами вписывать свое имя в историю страны. Его великие успехи заключались во введении инквизиции и изгнании евреев.
Когда он вспоминал об этом, то приходил в восторг. Увы, теперь его подводило старое немощное тело, и, кроме того, у него было множество врагов. Ему хотелось почаще видеться с Хименесом. Он не сомневался, что такому человеку можно доверить направлять суверенов на должный путь, и можно спокойно отдать в его руки судьбу Испании.
– Мне надо подготовить его, еще многому научить, – шепотом приговаривал Торквемада. – Но увы, времени почти не осталось.
Он страшно устал, потому что только что распрощался с главными инквизиторами. Он созывал их в Авиле, чтобы дать им новые инструкции, которые он составил для введения в кодекс инквизиции. Он постоянно думал о преобразованиях, о расширении организации, чтобы грешникам как можно труднее было ускользнуть от альгвасилов. [5]
Он знал, что начиная со славного 1483 года, когда учредили инквизицию, и по сегодняшний день, когда он, лежа на твердом тюфяке, думал о том, сколько ему еще осталось сделать, на кострах сожгли заживо около десяти тысяч еретиков.
«Восемь тысяч костров, – размышлял он. – Но были еще очень многие, кого привлекали к суду. Около ста тысяч человек в стране были признаны виновными и их подвергли незначительным наказаниям. Неплохие достижения».
Его изумляло, что у такого человека, как он, находятся враги внутри самой церкви, и что, наверное, самый влиятельный его враг – сам Папа.
Как все было по-другому, когда папскую тиару носил добродушно-беспечный Иннокентий VIII. Распространялись отвратительные слухи относительно жизни Родриго Борджа – Папы Александра VI. Поговаривали, что у него есть любовницы и множество детей, которыми он страшно гордился и наделял всевозможными почестями.
Торквемаду, приверженного власянице и жесткому тюфяку, это ужасно возмущало; но больше всего его потрясло то обстоятельство, что хитрый и проницательный Борджа, похоже, получал чуть ли не удовольствие, любыми способами срывая планы Торквемады.
«Наверное, неизбежно, что блудник и грешник хочет сломить человека, повседневно ведущего святую жизнь, – думал Торквемада. – Но какая жалость, что этот человек является самим Его Святейшеством!»
Глаза горели на бледном лице Торквемады. Какое удовольствие он получит, борясь с ним за власть. И вот сейчас он дожидался возвращения своих гонцов из Англии, куда направил их со специальным посланием к королю Генриху VII, который, возможно, будет весьма благодарен Великому инквизитору.
Коварный английский король отлично понимал, что Торквемада обладал властью над суверенами. Шпионы английского короля уведомляли его, что Фердинанд с Изабеллой часто посещали Торквемаду в Авиле, когда у того случались очень сильные приступы подагры и сам он не мог к ним прибыть. Он узнал, что тело покойного Хуана привезли для захоронения в Авилу – знак уважения суверенов к Торквемаде. Великого инквизитора успокаивал – особенно принимая во внимание его раздражение по поводу вестей из Рима – тот факт, что Англии известно, насколько влиятельным человеком он считался.
И вот, пока он лежал на жестком тюфяке и размышлял, прибыли гонцы, и как только он узнал, что они в монастыре, приказал немедленно доставить их к нему.
Гонцы трепетали в его присутствии: было в этом человеке что-то такое, что кидало людей в дрожь. Его холодные, обвиняющие глаза, наверное, видели некую ересь, о которой его жертвы даже не подозревали; с тонких губ неожиданно мог слететь вопрос, ответ на который мог для любого кончиться потерей имущества, пытками или смертью.
Встреча с Торквемадой могла означать мрачные казематы, страдания и боль, ужасающие процедуры аутодафе [6] и запах сожженной человеческой плоти.
– Какие у вас известия от короля Англии? – сурово спросил Торквемада.
– Монсеньор, король Англии шлет вам свое почтение и хочет довести до вашего сведения, что он желал бы стать вашим другом.
– Вы передали ему мою просьбу?
– Да, монсеньор, и получили ответ из его собственных уст. Король Англии не допустит в свое королевство ни одних мужчину, женщину или ребенка, которые попросят у него убежища от Святой палаты. [7]
– Он просто заявил об этом или поклялся?
– Монсеньор, он положил руки на грудь и дал клятву. Он также поклялся, что будет преследовать всех еретиков и евреев, которые ищут убежища в его королевстве, и что инквизиция будет обращать внимание на каждого человека.
– Что-нибудь еще?
– Еще король Англии сказал, что поскольку он ваш друг, то уверен, что и вы станете его другом.
Торквемада улыбнулся с чувством огромного удовлетворения и отпустил гонцов, которые были готовы бежать от него.
По крайней мере, английский король – его друг. Он сделал то, о чем просил Торквемада, и должен быть вознагражден. Значит, не надо больше откладывать брак его старшего сына с самой младшей дочерью Изабеллы. Утверждать, что она еще совсем дитя – глупая сентиментальность.
Это было важное дело, требующее его вмешательства, и оно будет сделано.
Если бы только не эта усталость. Но он должен встряхнуться. Устроить этот брак – его долг, и хотя королева собиралась просить его о своей младшей дочери, Ее Величество, как он считал, обязана научиться подавлять свои желания, чтобы те не препятствовали выполнению ее долга.
Маргарита бродила по дворцу словно печальный, бледный призрак, утратив свою фламандскую веселость. Казалось, она постоянно думает о прошлом.
Катарина часто подходила к ней в парке, и они молча бродили, изредка обмениваясь утешительными словами.
Катарина всей душой любила эти прогулки, они были для нее бесценны, но так не могло продолжаться долго. Что-то произойдет с Маргаритой или с ней самой… Маргарите не разрешат оставаться здесь бесконечно, ведь Максимилиан скоро начнет помышлять о новом браке для дочери; что же касается Катарины, то не за горами то время, когда ей придется покинуть родной дом.