Архиепископ Толедский, видный государственный деятель и прославленный воин, был вынужден согласиться с тем, что в политической интриге с королевой Изабеллой он поставил на битую карту.
В этих условиях ему пришлось смирить гордыню. Архиепископ послал Изабелле письмо, в котором предлагал ей мир и преданную службу. Упомянул он и о своих прошлых заслугах. И попросил прощения за недавнюю глупость и тщеславие.
Фердинанд, прочитавший его послание вместе с супругой, презрительно усмехнулся.
– Трудно поверить, что эти строки написал тот же самый человек, который в трудную минуту отвернулся от тебя. Когда ты с риском для жизни объезжала королевство и в каждом городе умоляла дать тебе хотя бы нескольких воинов, он открыто перешел на сторону врага да еще и взял с собой пятьсот уланов с оружием и снаряжением.
Изабелла подумала о том, как на ее предложение о встрече архиепископ сказал, что заранее покинет дворец, если она приедет к нему. Такое оскорбление забыть было нелегко. Но помнила она и другой, более давний случай. Когда ей грозило пленение, архиепископ Толедский бросил все дела и на взмыленном коне прискакал в Мадрид, чтобы спасти ее.
Она улыбнулась. Он был просто вздорным стариком, больше всего на свете боявшимся уронить свое былое достоинство. И на нее он разозлился только за то, что она предпочла общество Фердинанда и кардинала Мендозы.
– Мы не будем судить его слишком строго, – задумчиво произнесла Изабелла.
Фердинанд опешил.
– Как? Ты не собираешься публично казнить его?
– Когда-то он был моим добрым другом, – напомнила она.
– Недавно он стал нашим злейшим врагом. Неплохо бы показать нашим подданным, что ожидает людей, покусившихся на корону.
Изабелла покачала головой.
– Я не дам согласия на казнь архиепископа, – сказала она.
– В тебе говорит обычная женская сентиментальность.
– Может быть. Но я все равно не могу забыть того, что он когда-то сделал для меня.
Фердинанд щелкнул пальцами.
– Изабелла, еще совсем недавно нам грозило поражение. Окажись Альфонсо хоть немного более дальновидным полководцем, сейчас мы бы уже не были правителями Кастилии. Мы стали бы изгнанниками – во всяком случае, тебя ожидала именно такая участь. Я бы погиб на поле боя.
– Не говори об этом, – сказала Изабелла.
– Хорошо, но и ты образумься. Этот человек опасен.
– Он стар и слаб духом.
– Такие, как он, не делают уступок возрасту. А его силы воли хватит на пятерых.
– Тем более мне хотелось бы видеть его своим другом, а не врагом.
– Он не будет твоим врагом, если ты отправишь его на тот свет или хотя бы вышлешь за пределы Кастилии.
– Фердинанд, я не могу это сделать.
– И все же… Она перебила:
– Нет, Фердинанд.
Фердинанд побагровел. Затем сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
– Прошу прощения, совсем забыл. В Кастилии мое мнение не имеет особого значения. Разрешите удалиться, Ваше Величество.
С этими словами он поклонился и вышел из комнаты.
В последнее время подобные сцены случались все чаще. Изабелла вздохнула. Приходилось опасаться, что эта размолвка будет не последней в их жизни. Но она была права – и знала, что была права.
Понимала она и то, что архиепископ Толедский уже никогда не станет ей тем надежным другом, каким был когда-то. Но могла ли она послушаться супруга и в запальчивости учинить расправу над ним? Неужто напрасно она гордилась своим благоразумием и выдержкой?
Изабелла заранее решила, как поступить с архиепископом. Он должен заплатить за ее снисхождение к его возрасту и прошлым заслугам. Его состояние считается одним из самых больших в ее королевстве, а королевская казна уже почти опустела. Разве это справедливо? Разумеется, нет. Следовательно, ему придется провести остаток дней в Алькала-де-Хенарес. Пусть это станет его изгнанием.
Конечно, ему будет нелегко навсегда расстаться с двором. Но ведь он уже стареет, и в Алькала-де-Хенарес для него найдется немало занятий, подобающих его возрасту и знаниям. Недаром он слывет способным алхимиком, вот и пусть трудится на этой ниве.
Изабелла написала приказ, решивший участь архиепископа Толедского, вручила его гонцу и на несколько минут замерла, откинувшись на спинку кресла. На ее губах застыла грустная улыбка.
Она думала о Фердинанде.
Изабелла держала путь в Аревало. Рядом с ней ехала Беатрис де Бобадилла, их сопровождали несколько слуг.
Была ранняя весна, и Изабелле предстояло вскоре отказаться от верховых поездок.
Беатрис намеревалась вплоть до самых родов находиться возле нее. Глядя на свою подругу, Изабелла улыбалась. Беатрис – целеустремленная женщина. Если уж она решилась лично проследить за благополучным исходом ее беременности, то непременно добьется своего. Андресу придется смириться с отсутствием жены в Сеговии, а Изабелле – с ее присутствием в королевской свите.
– Ваше Величество, вас что-то забавляет? – спросила Беатрис.
– Да, твое желание ухаживать за мной.
– Вам оно кажется смешным? Я полагаю, никто не сможет ухаживать за вами лучше, чем я.
– Я это знаю, Беатрис. Ты верная подруга, и я рада видеть тебя рядом с собой. Мне только жаль твоего бедного Андреса. Каково ему на такой долгий срок расстаться с тобой?
– Не жалейте его, Ваше Величество. У него так много дел, что он и не заметит, как пролетит время. А вы без меня не обойдетесь – особенно в этой поездке.
– Ты потратила немало сил, пытаясь отговорить меня от нее, – сказала Изабелла. – Но, боюсь, через две недели я уже не смогла бы ее предпринять.
– Когда вернемся, вам нужно будет чаще отдыхать, Ваше Величество.
Беатрис озабоченно нахмурилась. Она лучше, чем кто-либо другой, знала характер Изабеллы и понимала, что даже самая близкая подруга не сможет переубедить королеву, если та приняла какое-то решение, – все равно поступит по-своему, как тут ни бейся. Упрямство было их общей чертой. Впрочем, Беатрис сейчас переживала не столько из-за самой поездки, сколько из-за возможных осложнений, сопряженных с пребыванием в Аревало.
Она намеревалась в меру своих сил способствовать их скорейшему возвращению в Мадрид.
Изабелла повернулась к подруге.
– Приезжая в Аревало, я всякий раз волнуюсь, – сказала она. – Слишком много воспоминаний связано с этим замком.
– Вот потому-то я и старалась отговорить вас от этого путешествия. Нам следовало подождать, пока у вас родится ребенок.
– Нет, я слишком долго не видела свою мать. Должно быть, она тревожится за меня, а это ей вредно.