– Возможно, оно и к лучшему, – вздохнула Иоанна. – Иначе у нас оказалось бы слишком много врагов – мы все равно не устояли бы перед ними.
– Я в отчаянии, дорогая моя, – запричитал Альфонсо. – У меня было так много грандиозных планов!..
– Пожалуй, даже слишком много, – сказала Иоанна.
– Что мне останется делать, когда ты навсегда удалишься в свой монастырь? Что я буду делать, когда между нами воздвигнут это непреодолимое препятствие?
– Вы? Я думаю, править страной. И уж, конечно же, вступите в другой брак.
– Никогда! – воскликнул Альфонсо.
Его глаза заблестели, и Иоанна догадалась, что у него появился новый план женитьбы на ней – вопреки решению Папы и настояниям Изабеллы.
Иоанна покачала головой.
– Вы уже согласились на условия королевы Кастилии, – сказала она. – У вас нет обратного пути, это результат войны, обернувшейся столькими несчастьями для Португалии.
– Неужели я должен отказаться от тебя?
– У вас просто нет другого выхода.
Альфонсо уныло взглянул в окно. Итак, ему придется оставить мысли об этом браке. Помолчав, он сказал:
– Раз ты принимаешь постриг, то я тоже проведу остаток дней в монастыре. Пускай в наших судьбах будет хоть что-то общее. Ты будешь носить балахон с капюшоном, а я – францисканское рубище.
Она невесело улыбнулась.
– Не так давно вы уже вступали в монастырь, Альфонсо. Однако обстоятельства заставили вас переменить решение.
– На сей раз я его не переменю, – сказал он. – Иначе мне не пережить разлуку с моей дорогой Иоанной.
Никогда прежде Изабелла не чувствовала такой уверенности в себе, в своих силах.
Она созвала кортес, и здесь же, в Толедо, был принят целый ряд новых государственных законов. Изабелла дала понять, что она намеревается сокрушить власть испанской знати и по мере возможности бороться с преступностью.
Полномочия эрмандадов были расширены. Чтобы усилить действенность этих союзов, Изабелла наделила их руководителей правом выносить самые строгие приговоры людям, уличенным в каком-либо преступлении. В каждое селение Кастилии были посланы по два представителя эрмандада – им надлежало следить за соблюдением законности на местах. Снабжать их всем необходимым должны были сами крестьяне. Для этого с каждого дома взимался налог – по восемнадцать тысяч мараведи с сотни дворов.
Впрочем, Изабелла отдавала себе отчет в том, что никакими, пусть даже самыми суровыми наказаниями ей до поры до времени не удастся искоренить жульничество и мелкое воровство, процветавшие во всех городах Кастилии. Поэтому в первую очередь предстояло привлечь к ответственности людей, совершавших наиболее тяжелые преступления.
В правление ее отца и брата в стране возникло множество синекур – прибыльных, но не особенно обременительных должностей, раздававшихся всем ревностным сторонникам короля и его приспешников; эти же люди получали всевозможные субсидии и ежегодные пенсии. Изабелла решила покончить с таким положением дел, истощавшим и без того скудную государственную казну. Те, кто ее поддерживал, должны были делать это из любви к родине, а не за деньги. Так она лишила Бельтрана де ла Куэва годового дохода в полтора миллиона мараведи – хотя ради нее тот отвернулся от собственной дочери Иоанны и присягнул на верность правящей кастильской династии. Герцог Альва потерял шестьсот тысяч мараведи, герцог Медина-Сидония – сто восемьдесят тысяч, а родственник Фердинанда адмирал Энрикес – двести сорок тысяч.
Эти меры вызвали недовольство знати, однако открытых протестов не последовало. Изъятые деньги поступили в распоряжение Святого эрмандада – так теперь именовались объединенные суды кастильских провинций. Действия Изабеллы оказались оправданы: результаты начатой судебной реформы очень скоро отразились на положении дел в королевстве.
Изабелла чувствовала, что через несколько лет разоренная страна, доставшаяся ей от прежних правителей, превратится в могучее, хорошо организованное государство. Она не сомневалась в своей способности пополнить истощенную казну, расправиться с преступностью и добиться беспрекословного выполнения любого ее приказа или просто пожелания.
Наведя порядок у себя дома, она намеревалась внимательней присмотреться к его окрестностям.
Прежде всего нужно было заняться королевством Гранада, и тут Фердинанд целиком поддерживал ее планы. Ему не терпелось выступить в поход против мавров – ей даже приходилось удерживать супруга от необдуманных действий.
У себя на родине они, без сомнения, одержали бы победу над иноземцами. Однако покуда в стране не восторжествовал мир, им не следовало ввязываться в новую войну.
При всей занятости государственными делами, Изабелла старалась не забывать о том, что она была не только королевой, но еще и супругой и матерью. Порой она сетовала на пробелы в своем образовании. Ей не раз вспоминались годы, проведенные в Аревало, когда она жила с матерью и братом Альфонсо и не имела возможности изучить ни латинский, ни греческий, ни другие языки, полезные для управления такой большой страной, как Кастилия. Ее дети не должны были повторять ошибок матери – для них предстояло нанять лучших учителей и педагогов. Самой важной из всех дисциплин Изабелле представлялось религиозное воспитание. Этой стороной обучения ни в коем случае нельзя было пренебрегать.
Она ежедневно наведывалась в детскую, где могла отвлечься от множества нерешенных проблем, по-прежнему стоявших перед ней и ее королевством.
Ей нравилось сидеть у окна и вместе со служанками заниматься рукоделием, словно она была не королевой, а просто знатной женщиной, интересовавшейся не одними только политическими неурядицами и интригами. Впрочем, посудачить с прислугой ей удавалось редко – потому-то она и дорожила каждой выпадавшей ей свободной минутой.
Как раз во время одной из таких досужих бесед и случилось так, что ее служанка, недавно вернувшаяся из Арагона, заговорила о церемонии, на которой ей довелось там присутствовать.
Изабелла рассеянно слушала.
– …умопомрачительная роскошь, умопомрачительная! Священники – все в бархатных мантиях, с позолоченными лентами. И, конечно, все внимание привлекал архиепископ Сарагосский. А ведь и впрямь, подумать только! Архиепископ – в десять лет… ну, может быть, немного больше. И такой прелестный мальчик – просто загляденье. И держится с достоинством, подобающим его сану.
– В десять лет от роду – и уже архиепископ? – переспросила Изабелла.
– Да, Ваше Величество, я говорю об архиепископе Сарагосском. Ему еще не исполнилось и одиннадцати, это все знают.
– Слишком мал для такого сана. Видимо, он и в самом деле чем-то примечателен, этот новоявленный архиепископ.
Изабелла переменила тему разговора, однако юный сарагосский священник еще долго занимал ее мысли.