– Лилит! – воскликнул он.
– Ты... – выдохнула она. – Это ты...
Фрит закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он сказал, успокаивая ее:
– Все в порядке. С мальчиком все будет хорошо. Он будет жить, хотя дело могло принять скверный оборот. Я только что узнал, почему он хотел меня видеть. Он у меня дома. Я ухаживаю за ним.
Лилит почти не слушала его; но не потому, что ей было безразлично, как чувствует себя Наполеон, просто она не могла опомниться из-за появления Фрита.
– Фрит! – начала она, а дальше последовал какой-то ее странный смех, который удивил ее саму и который она не в силах была остановить. Ей хотелось подбежать к нему, обнять его, но она побоялась. Он очень изменился; она, должно быть, тоже. Возможно, ей придется снова завоевывать его.
– Лилит, – сказал он, – как чудесно, что я тебя встретил! Где Аманда? Не здесь же... живет она?
Тут Лилит поняла, что дом семьи Мерфи кажется ему убогим и жалким.
– Здесь, – ответила она.
– Невероятно. Аманда!
– Да, Аманда, – повторила она и с упреком прибавила: – И я!
Тут он рассмеялся.
– И ты, Лилит. Странно... Я мог уже давно встретить тебя. Представляешь? Этот мальчик ведь с вами живет. Я обратил внимание на его акцент, но когда он мне сказал, что приехал из наших мест, мне и в голову не пришло, что он приехал с вами.
– Не присядешь ли, Фрит?
Он продолжал расспрашивать:
– Ты... ты спишь в этой мансарде?
– Да, – ответила она.
– Ты... и Аманда?
Ей хотелось, чтобы он перестал говорить об Аманде; его не коробило, что она, Лилит, должна жить в таком месте. Ее охватил испуг; она боялась, что Аманда может вернуться слишком быстро. Как она мечтала об этой встрече, и как трудно сказать все, что необходимо! Как представляла она себе их встречу? Вот встретятся, как сейчас встретились, и, не колеблясь ни секунды, кинутся друг другу в объятия. Но оказалось, что надо преодолеть возникшее между ними отчуждение, чтобы вернулись прежние отношения, а она не решалась это сделать.
– Да, Аманда и я... мы обе спим здесь.
– Чем вы занимаетесь?
– Она шьет сорочки, а я пою в ресторанчике.
– Аманда шьет сорочки! – Ему было больно слышать это – она это заметила, так как лицо Фрита вдруг странно сморщилось и от улыбки не осталось и следа; он даже покраснел от досады.
Она с гордостью продолжала:
– Мы неплохо устроены... если подумать. Я весьма преуспеваю в ресторанчике.
Он снова рассмеялся.
– О, Лилит... как может быть иначе!
Она должна заставить его прекратить разговоры об Аманде.
– Наполеон... – начала она.
– Его сбили на улице, когда он бежал за мной. Я услышал, что кто-то меня зовет. Обернулся и увидел, как он падает. Я забрал его к себе домой. Он очень плох, едва не умер. Я уж думал, что мне не удастся его спасти. Он бредил, все говорил о каком-то джентльмене. Я решил, что он имел в виду меня, так как мое имя тоже повторялось. Потом он сказал «Лилит» и «леди». И только сегодня он был в состоянии рассказать мне, где ты находишься и зачем он меня звал. Я сразу же пришел.
Она сделала к нему несколько шагов и сказала:
– Он поправится... бедный Наполеон?
– Да. Но может стать калекой. Одна его нога раздроблена!
– Ох, – ответила она, – значит, Наполеон должен был стать калекой, чтобы я смогла снова тебя увидеть.
Голос ее дрогнул; он обнял ее и поцеловал.
– Ты все такой же, – прошептала она.
– Да, – ответил Фрит. – Думаю, это так.
И тут Лилит от счастья громко рассмеялась. Теперь, когда она его нашла, все остальное не имеет значения.
Вскоре вернулась Аманда, так как ей не удалось найти Давида. Лилит отошла в сторону и наблюдала их радостную встречу. Внешний вид Аманды его поразил; он испытывал смешанные чувства радости, сочувствия и боли.
– Фрит! – воскликнула Аманда.
Он стремительно подошел к ней, взял ее за руки и расцеловал в обе щеки, а потом долго вглядывался в ее лицо.
– Аманда! Как ты решилась на такое?
Она лишь смеялась.
– О, Фрит, как приятно видеть тебя! Что привело тебя к нам? Как ты узнал?
– Наполеон.
– Наполеон?
Да, конечно, ведет себя как следует, подумала Лилит с горечью; она сразу же показала, что тревожится о мальчике. Она больше волнуется о Наполеоне, чем радуется встрече с Фритом, да, легко поступать как следует, когда все твое существо не озабочено лишь одним.
– Все в порядке, Аманда, – поторопилась она присоединиться к разговору. – Наполеон в безопасности.
– Да, – сказал Фрит. – Он пострадал. Бежал за мной, не глядя вокруг. Он у меня уже два дня. Я только что узнал, зачем я был ему нужен, и пришел немедленно.
– Но Наполеон, как он?..
– Он поправится. Его изрядно искалечило, беднягу. Не волнуйся. Я позабочусь о нем.
– Мы должны пойти повидать его.
– Конечно, должны. – Он обвел глазами комнату. – Аманда, ты... шьешь сорочки! Что бы сказали твои родители?
– Разве им это интересно?
Фрит не ответил. Он не сказал ей, что отец отрекся от нее, когда она убежала из его дома; нет нужды говорить ей об этом. Она знала, что он поступит именно таким образом. В его глазах она была опорочена, обесчещена, поэтому логично не считать ее больше своей дочерью.
– Следует что-то предпринять, – сказал он.
Лилит беспокойно наблюдала за ним, раздумывая над тем, принесет ли в конце концов появление Фрита счастье именно ей или ее слегка окрашенная презрением любовь к Аманде превратится в мучительную ревность.
Они сразу же отправились навестить Наполеона. Он выглядел так непривычно в своей собственной маленькой кровати! Смущаясь, он раздумывал, не из-за фантастической ли ошибки оказался он здесь. Время от времени он удивленно поглаживал простыни; никогда прежде не спал он на простынях. Было очевидно, что он нашел для себя новое божество и этим божеством был Фрит. Когда Аманда с Лилит стояли у его постели, он по глазам Лилит понял, что поступил замечательно, найдя этого джентльмена.
Аманда поцеловала его.
– Наполеон! Бедняжка Наполеон! Как я рада, что мы нашли тебя.
– Это настоящая кровать, – сказал он. С гордым видом он оглядел комнату. – А на столе настоящее зеркало. В нем себя можно видеть... прекрасно. Я никогда такого места не видал.
– Ты очень счастлив, Наполеон?
Он кивнул.