– Знаешь, это очень любезно с твоей стороны, но ты опоздал. Доктор пообещал дать ему образование и помочь в жизни. Поэтому я должна оставаться в его доме с Амандой. Ни за какие твои посулы не оставлю я своего мальчика.
Он поднялся и переставил свой стул к ее стороне стола; какое-то время они молча сидели в полумраке, он крепко прижал ее к себе.
«Странно, – думала она, – около него я совсем размякаю. Другого такого нет. Но ведь я всегда знала это».
Она сидела не шевелясь, наслаждаясь его близостью и в то же время ликуя от сознания того, что она нужна ему больше, чем он ей.
Ее спас Лей. Даже за это наслаждение... за годы такого... не откажется она от своих планов, и роль матери, над которой он смеялся, станет навсегда ее ролью. Но как приятно было быть с ним, думать о предстоящих часах свидания, а потом – о других свиданиях. Мать Лея могла бы быть и любовницей Фрита, если только последняя роль не станет мешать первой.
Фрит начал вспоминать прежние дни в Корнуолле, встречи в лесочке, «начало», как он выразился, «счастливое начало».
– Несомненно, все, что началось так чудесно, – сказал он, – должно длиться и длиться, пока мы живы.
– Ах, ты всегда был горазд говорить. Но слова – это пустое. – Она отодвинулась от него. – Когда я думаю, как все могло быть... Он мог бы быть твоим мальчиком. Хотя ты был бы против, правда? Такое не подошло бы тебе, правда? Тебе нужны темные аллеи, как эти... и тайные свидания... с такими, как я.
– Послушай, Лилит, я совершил ошибку. Теперь я это понял.
Ей хотелось спросить: «А если бы начать все сначала, ты женился бы на мне?» Но она не решилась, потому что знала ответ; а если бы он это сказал, ей оставалось одно – порвать с ним; но такого намерения у нее не было.
Она смягчилась и повернулась к нему.
– Я рада, что ты вернулся. Рада... Рада... Никогда больше не уезжай от меня.
Они погуляли в парке и потом наняли двухколесный экипаж до Уимпоул-стрит.
Когда он взял ее за руку, ей подумалось, что когда-то все это уже было. Он сам открыл дверь, и они оказались в холле, где едва светились газовые лампы.
– Я им сказал, чтобы ложились спать и не ждали меня. Лилит, любовь моя, тебе это что-нибудь напоминает?
– Да, – прошептала она.
Они вместе поднялись по лестнице, как это уже бывало прежде.
* * *
Весь дом ждал. Прислуга ходила на цыпочках и разговаривала Шепотом. В то утро в доме появились акушерка с нянькой. Они охраняли комнату, в которой лежала Аманда, как драконы, прибавленные злой феей охранять плененную принцессу.
Одни они сохраняли в доме спокойствие, отвечая на все вопросы с высокомерными улыбками: «Все в полном порядке. Нечего суетиться». В этих ответах подразумевалось: «Да и как может быть иначе, когда мы дежурим!»
Для Хескета ожидание было мукой. Он вышагивал по библиотеке, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к звукам, которые сказали бы ему, что ожидание кончилось. Когда же раздадутся шаги на лестнице? Когда же раздастся плач ребенка?
Пока он ждал этих звуков, ему казалось, что он ждет и других... звуков, доносившихся из соседней комнаты. Это было смешно. Это было нереально. Но он ждал, что раздастся звук из той комнаты, которая была спальней Беллы.
В комнате Беллы теперь должна быть детская; но он никогда не забудет, что это была комната Беллы. В течение последних дней, полных напряжения и волнения, ему часто казалось, что он слышит в той комнате звон стекла и тихое монотонное бормотание, которые он так часто слышал в течение безрадостных лет.
Распоряжаться жизнью – великая ответственность. Он снова и снова думал об одном и том же, потом взял книгу и попытался себя обмануть, будто читает.
Он подошел к двери бывшей комнаты Беллы и остановился, потом быстро открыл ее и заглянул внутрь. К нему вернулась детская фантазия; когда-то он воображал, что в темной или пустой комнате происходят странные вещи, и если открыть двери или зажечь лампу, то привидения быстро исчезают туда, откуда появились, но если успеть сделать это достаточно быстро, то их можно заметить.
Он устыдился, что так быстро открыл дверь комнаты Беллы, будто стараясь поймать ее, прежде чем она успеет скрыться. «Мы все становимся детьми, когда чего-нибудь боимся», – решил он.
Вот и эта комната, обставленная теперь как детская, с детской кроваткой и всеми другими принадлежностями. Она совсем не была похожа на комнату Беллы; но он всегда будет вспоминать ее, оказавшись здесь.
«Я поступил правильно. Я поступил правильно, – твердил он. – Какие мы все суеверные, – тут же подумал он. – Даже те из нас, кто клянется, что они не суеверны!» Его ужасала мысль, что его ждет расплата за то, что он распорядился жизнью Беллы; и он понимал, что самым невыносимым наказанием для него была бы потеря Аманды. Он был так же суеверен, как и большинство людей.
Как долго еще он должен ждать? Что происходит в той комнате? Он должен быть там. Нелепо, что он не там. Он не мог больше выносить это напряженное ожидание.
Он начал вспоминать прошедший год, когда он был счастлив, и все же счастье его было неполным. Ведь именно его совесть стояла между ним и полным счастьем, совесть, которую в минуты своей слабости он называл духом Беллы?
«Я поступил правильно. Она просила покоя. Она была неизлечимо больна».
«Да, – говорила его совесть, – но она мешала тебе. Ты убил ее... убил ее, чтобы освободиться». Он почувствовал, что дух Беллы издевается над ним.
Если бы одна из этих женщин пришла и сказала ему, что у него родился здоровый сын и что Аманда чувствует себя хорошо, его суеверные страхи пропали бы навсегда. Он бы понял, что больше его не ждет никакое наказание. Но ничего не знать... Вот так ждать... Как можно вынести такое?
Но вот... шаги раздались на лестнице. Кто-то шел. Он бросился к двери. По лестнице поднималась нянька.
– А, вот вы где... Жаждете услышать новость, смею думать. – Ее розовое лицо сияло от гордости. – Прелестная здоровая малютка, – удовлетворенно сказала она, как будто девочка своим существованием была обязана ее умению.
Он ни на что не обращал внимания, он готов был ее обнять.
– А... как жена?
– Она чувствует себя вполне хорошо. Вы можете зайти к ней... – Тут она излишне повелительно подняла палец, что в другое время рассердило бы его. – Только ненадолго... имейте в виду, всего на несколько минут.
– Хорошо, – со смехом ответил он. – Хорошо, нянюшка. Он послушно пошел за ней вниз по лестнице – это шел не врач, а обеспокоенный муж и отец.
* * *
Девочку назвали Керенса.
– Я хочу назвать ее Керенса, – сказала Аманда Хескету. – В Корнуолле бытует выражение Cres ha Kerensa, что значит – мир и любовь.