Когда подошел срок, Генриетта родила ребенка. Это оказалась девочка, чем были крайне разочарованы и Филипп, и Генриетта.
Моя дочь вскоре оправилась от родов, но выглядела по-прежнему озабоченной, хотя уже по другой причине. Слухи о короле и де Лавальер становились все навязчивее. Затем мы получили известие из Англии. Карл женился на Екатерине Браганса, [73] и я поняла, что мне пора съездить в Лондон.
Генриетта проводила меня до Бове. Предстоящая разлука до слез опечалила нас обеих. Похоже было, что Генриетте очень хотелось поехать со мной, но так как это не представлялось возможным, она просила меня многое передать Карлу.
В моей свите состоял подросток лет тринадцати-четырнадцати, которого звали Джеймс Крофтс. Его мать, небезызвестная Люси Уолтер, умерла, после чего мальчик был отдан на попечение лорду Крофтсу, который дал ему свое имя, хотя ни для кого не было тайной, что Джеймс являлся незаконнорожденным сыном английского короля. Сам молодой человек тоже знал об этом и делал все возможное, чтобы и остальные не забывали о его происхождении. Он был очень красив, и его наружность выдавала в нем Стюарта. Если бы Карл попытался оспорить свое отцовство, ему было бы весьма трудно это сделать. Приятный и обаятельный, Джеймс был в то же время так по-королевски дерзок, что просто не мог не понравиться мне.
Я готовилась к встрече со своей новой невесткой. Генри Джермин, побывавший недавно в Лондоне, отзывался о ней очень лестно. Особенно же радовало меня то, что она была католичкой.
Пересечь пролив для меня, как всегда, оказалось неимоверно мучительно. Я ненавидела морские путешествия и все свои переезды из Франции в Англию и обратно воспринимала как тяжкую повинность. Тем более что я не смогла простить англичанам, что они так поступили с моим мужем и изгнали его семью из страны. В отличие от меня мой сын, казалось, забыл прежние обиды, и хотя в свое время ему пришлось много ездить по Европе, Англия осталась для него родиной.
Я испытала огромное облегчение, когда вновь ступила на твердую землю и по суше, с удобствами, направилась в Гринвич, где меня уже ожидали король и королева.
Я была очень взволнована, увидев сына и ощутив прикосновение его губ к моей руке и щекам. Он всегда поражал меня, когда я встречалась с ним после долгой разлуки. Глядя на его некрасивое и в то же время такое притягательное лицо, я просто терялась. А при этой нашей встрече присутствовала еще и его супруга!
Генри не солгал мне: она была очаровательна. Я сердечно обняла невестку и проговорила:
– Я приехала в Англию, чтобы иметь удовольствие познакомиться с вами. Клянусь, я буду любить вас как дочь и преданно служить вам как своей королеве.
Томные глаза Екатерины наполнились слезами благодарности, так что я даже задала себе вопрос: а нашла ли она в этой стране то счастье, какое подобает королевской супруге? Она ответила, что станет мне почтительнейшей дочерью, куда более послушной и любящей, чем кто бы то ни был из моих детей, не исключая и ее мужа, и я была очень рада.
Карл снисходительно улыбнулся, и, наблюдая за Екатериной, я поняла, что она, подобно многим своим предшественницам, влюблена в него. Я хотела надеяться, что мой сын сможет сделать ее счастливой, хотя до меня доходило множество слухов о его беспорядочной жизни. Это, возможно, было простительно, пока он скитался по Европе, но сейчас, когда он утвердился на английском троне и дал стране королеву, ему следовало образумиться.
Джеймс Крофтс совершенно очаровал короля, который так с ним носился, что я подумала: в присутствии Екатерины было бы уместнее проявить большую сдержанность. И я дала себе слово поговорить с ним об этом, когда мы останемся наедине.
Карл спросил, устроит ли меня на время моего пребывания в Англии Сомерсет-Хаус, и я сказала, что этот дворец всегда мне нравился. Затем Карл с супругой уехали в Хэмптон-Корт. Я должна была присоединиться к ним позднее. Карл знал, что я не выношу морских путешествий, и решил дать мне отдохнуть.
Джеймс Крофтс последовал за королем, при мне же осталось лишь несколько моих приближенных. Я была рада, что перед тем, как отправиться дальше, мне предстоит провести несколько спокойных дней. Как приятно было сидеть на берегу реки, неспешно беседуя с Генри, общество которого неизменно доставляло мне удовольствие.
Генри, казалось, всегда знал, что происходит вокруг. Он ловил всевозможные намеки, впитывал слухи и готов был посвятить не один день тому, чтобы докопаться до истины. Поэтому можно было ожидать, что ему известно, ладят ли между собой король и королева.
– Думаю, – сказала я ему, – Карлу необычайно повезло с женитьбой. Они кажутся такими счастливыми!
– Ах, – возразил Генри, – я не уверен, так ли это на самом деле.
– Что вы имеете в виду? – настойчиво спросила я.
Генри помрачнел. Он не прочь был иной раз пересказать свежую сплетню, но сейчас дело касалось моего сына!
– Королева очень страдает… – начал он неуверенно.
– Однако я этого не заметила… – вмешалась я.
– Возможно, ей не хотелось огорчать вас сразу же после прибытия в Англию, – предположил Генри.
– Что же ее мучит? – не понимала я.
– У короля есть любовница, Барбара Кастлмейн, – задумчиво произнес Генри.
– Я слышала это имя, – вспомнила я.
– Ваше Величество, кто же его не слышал! Это замечательная женщина!.. – воскликнул Генри и осекся. Помолчав мгновение, он пояснил: – По мнению некоторых, самая красивая женщина в Англии – но, следует признать, и самая опасная. Она полностью подчинила себе короля. Именно она – виновница всех несчастий Екатерины.
– Она была его любовницей еще до того, как королева приехала в страну? – осведомилась я, хотя знала ответ на этот вопрос.
– И до, и после того, Ваше Величество, – подтвердил Генри, – но сейчас король хочет сделать ее одной из приближенных королевы.
– Не может быть! – воскликнула я, возмущенная такой непочтительностью.
– Уверяю вас, что так оно и есть. Когда королеве предложили список ее будущих придворных дам, имя Барбары Кастлмейн в нем значилось первым, – рассказывал Генри. – Екатерина его вычеркнула. Позже ваш сын лично представил Кастлмейн королеве, которая милостиво приняла ее и даже позволила поцеловать себе руку. Разумеется, она знала о чувствах короля к этой особе, но не заметила, что она была внесена в новый список где-то в конце. Когда же одна из ее приближенных указала ей на это, королева была так потрясена, что у нее пошла носом кровь и она упала в обморок.
– Бедное дитя! Неужели Карл не понимал, что делает?! – негодовала я.
– Ваше Величество, он весь во власти этой Кастлмейн, – говорил Генри. – Король даже потребовал, чтобы его супруга перед ней извинилась. И вот теперь Екатерина отказывается принять эту особу, а Карл настаивает на своем.