Моя мать раздраженно пожала плечами. Она была не из тех женщин, которые способны понять и оценить такую любовь, как наша.
Покинув мать, я поспешила к Карлу и поделилась с ним своими мыслями о принце Оранском. Муж мой всегда выслушивал меня не менее внимательно, чем своих министров.
– Мэри еще слишком молода для супружеской жизни, но принц Оранский настаивает на том, чтобы мы прислали нашу девочку к нему в Голландию. А почему бы малышке и не поехать туда? Там она будет в большей безопасности, чем здесь. А я могла бы сопровождать дочь… и, возможно, к нам присоединилась бы моя мать… – объясняла я Карлу свои планы. – А потом я сказала бы, что отправляюсь на воды, поскольку чувствую себя не совсем здоровой. Конечно, ни на какие воды бы не поехала, а поспешила бы во Францию и попыталась бы встретиться с братом. И кто знает? Возможно, оказавшись со мной лицом к лицу и услышав мои мольбы о помощи, он не сумеет мне отказать.
Подумав, Карл решил, что это неплохая мысль.
– В любом случае нам придется расстаться, – вздохнул он. – Я должен отправиться в Шотландию.
– Снова в Шотландию? – упавшим голосом спросила я.
– Надо успокоить северян, – ответил Карл. – Я пообещаю сделать для них все, что они хотят, и заручусь их поддержкой. Они помогут мне бороться с теми, кто выступает против меня в Англии.
Я захлопала в ладоши. Каждый новый замысел Карла вселял в меня надежду, хотя позже, хорошенько подумав, я поняла, что все они с самого начала были обречены на провал. Но таков уж был мой нрав: безоглядно пускаясь в очередную авантюру, я каждый раз слепо верила в успех. Карл в этом смысле был немного похож на меня. Может быть, именно поэтому мы увлеченно строили самые безумные планы вместо того, чтобы здраво оценить свое положение.
Когда в парламенте услышали о том, что моя мать собирается уехать, то с радостью разрешили ей покинуть страну. Нельзя было заявить яснее: скатертью дорога! Члены обеих палат даже помогли вдовствующей королеве с отъездом, выделив ей для путешествия необходимую сумму денег.
Что же касается моих сборов, то они явно насторожили членов парламента. Естественно, эти люди заподозрили, что отправляюсь я вовсе не на воды и что здоровье мое тут совершенно ни при чем. И повели себя члены парламента просто оскорбительно. Они издали указ, запрещавший вывозить из страны мои драгоценности, да еще поручили сэру Теодору Майерну осмотреть меня и решить, действительно ли я так больна, что мне необходимо покинуть Англию и лечиться на континенте.
Старый Майерн был самым резким и раздражительным человеком на свете. Конечно, сэр Теодор был гугенотом и не очень симпатизировал католикам. Меня же он, видимо, считал кем-то вроде капризного ребенка. И, разумеется, Майерн никак не мог покривить душой и сказать, что здоровью моему будет угрожать смертельная опасность, если я немедленно не отправлюсь на воды. Услыхав, что думает старик о моих мнимых недугах, я страшно разозлилась. Однако мнение Майерна было однозначным: мне совершенно незачем покидать страну.
Я в бешенстве набросилась на сэра Теодора, с насмешливой улыбкой наблюдавшего за мной. Я не могла угрожать ему тем, что его вышвырнут с королевской службы. Он был слишком хорошим врачом, и Карл никогда не согласился бы с ним расстаться. Муж мой восхищался Майерном, считая его самым искусным лекарем в Европе, и часто говорил, что откровенность старика – неотъемлемая часть его прямой и чистой натуры.
– Он не способен солгать, – заявлял Карл. – Вот такие люди нам и нужны! Люди, которые говорят правду ради самой правды, а не скрывают ее, боясь кого-то разгневать или надеясь заслужить чью-то благосклонность.
Поэтому мне пришлось смириться с мнением доктора: ведь в глубине души я знала, что он прав. И все же я долго кричала на Майерна, не в силах совладать с собой. Сказалось чудовищное напряжение последних месяцев: сначала – дело Страффорда, потом – постоянное беспокойство за нас с мужем, за мать и детей.
– Боюсь, что я схожу с ума, – сказала я Майерну, который спокойно смотрел на меня.
– Вам следует перестать бояться, – возразил он. – Вы же постоянно чего-то боитесь!
Я не могла удержаться от смеха. Так-то подданный разговаривает со своей государыней! Но он не видел во мне королевы. В его глазах я была просто издерганной истеричкой, напридумавшей себе всяких недугов, которые можно излечить лишь в чужих землях, у целебных источников.
Таким образом, когда Карл спешил в Шотландию, а моя мать была на пути в Антверпен, я отправилась в Утленд. Там я принялась обдумывать, как бы отослать Мэри к будущему мужу в Голландию и поехать вместе с ней; впрочем, если мне не разрешат покинуть страну, то Мэри все равно лучше уехать. В Голландии она будет в значительно большей безопасности, чем здесь.
Ожидая возвращения Карла, я попыталась хоть немного отдохнуть и успокоиться. Если король сумеет задобрить шотландцев и привлечь их на свою сторону, то – кто знает? Может быть, нам удастся покончить с этим ужасным парламентом. От парламентов всегда одни неприятности. Я была согласна с Карлом в том, что корона даруется монарху Богом – и этого, конечно же, вполне достаточно, чтобы государь мог править без вмешательства каких-то там парламентов. От них все зло! Господи, почему эти мерзкие парламенты никак не оставят меня в покое?
Но они не оставляли… даже в Утленде. Мне прислали письмо, в котором говорилось, что принц Уэльский слишком часто посещает меня и что я, видимо, пытаюсь обратить его в католичество.
Я ответила, что король сам выбрал сыну наставника и что я хорошо знаю: по воле государя ни одно из его детей не воспитывают католики.
Это должно было удовлетворить моих врагов, но, пока я была в Утленде, произошла невероятная вещь. Однажды ко мне пришел член местного магистрата и попросил дозволения поговорить со мной наедине. Я немедленно приняла этого человека, и он поведал мне, что получил от парламента приказ собрать со всей округи вооруженных людей и к полуночи привести их в Утленд. Здесь их должна встретить рота кавалеристов, и они узнают, что им делать дальше.
– Я пришел к Вашему Величеству, – продолжил член магистрата, – поскольку опасаюсь, что против вас готовится какой-то заговор. Я же хочу, чтобы вы знали: я ваш верный слуга и без колебаний отдам за вас жизнь.
Преданность этого человека растрогала меня до глубины души, и я тепло поблагодарила его. А потом сказала, что кто-то вполне может попытаться захватить меня или моих детей… а может быть, и всех нас.
– У меня много врагов, друг мой, – со вздохом проговорила я. – Это те люди с мрачными физиономиями, которые считают, что они святее самого Господа Бога. Боюсь, что их слишком много у нас в парламенте и теперь они решили причинить мне новую боль… Спасибо вам за предупреждение. Теперь я буду начеку.
И я приготовилась защищаться. В хлопотах незаметно пролетел день. Я даже немного оживилась: вся эта беготня явно взбодрила меня Я проследила за тем, чтобы все в доме были вооружены. После этого нам оставалось лишь ждать наступления ночи и нападения врагов.