— Слух о….
— Да, о Сандерленде.
— Мне не нравится характер этого человека, и у нас никогда не будет дружеских отношений.
— Неудивительно. Мне тоже не нравится его характер, и знаю, что я никак не мог бы с ним подружиться.
Ваше величество согласится со мной, — продолжал Харли, — что мы не можем допустить этого.
— Я очень рада, мистер Харли, что вы разделяете мое мнение.
— Ваше величество, в своей снисходительности вы забываете, что только вы правите королевством.
— Я не могла бы править без помощи министров, и мне просто необходимо состоять с ними в дружеских отношениях.
— В высшей степени справедливо, — поддержал ее Харли.
— А с этим человеком…
— Ваше величество никогда не сможет подружиться.
— Истинная, истинная правда.
— Я опасаюсь, мадам, что зреет заговор.
— Заговор?
— Образовать прочный союз из членов определенного семейства…
Эбигейл затаила дыхание. Харли ступил на очень зыбкую почву. Те, кто видел королеву и Сару вместе, должны понимать, как сильны чувства Анны к подруге.
— Мадам, — торопливо продолжал Харли, так как прекрасно знал об этой опасности, — я многим обязан великому герцогу. Я его ставленник. Он помог мне получить занимаемую должность. Но я всей душой служу моей королеве, и если для того, чтобы проявить благодарность за прошлые благодеяния, нужно будет предать мою повелительницу, то мне, мадам, придется быть неблагодарным.
— Дорогой мистер Харли, я понимаю вас. Прекрасно понимаю.
— Проницательность вашего величества всегда ободряла меня. Потому-то я и осмеливаюсь разговаривать с вами подобным образом.
— Прошу вас, мистер Харли, будьте со мной откровенны.
— В таком случае, мадам, скажу вот что. Ни во благо страны, если какое-то семейство становится, по сути дела, правящим. В стране есть одна правительница и только одна. Я буду служить моей королеве всей душой и сердцем, но не стану служить семейству, которое с помощью ухищрений лишает ее неотъемлемых прав.
— Ухищрений! — ахнула королева. — Лишает!
— Я выразился слишком резко. Прошу ваше величество простить меня.
— Ну что вы, мистер Харли. Я же сама просила вас говорить откровенно.
— Значит, дозволяете мне продолжать?
— Да, мистер Харли. Разумеется.
— Тогда, мадам, скажу вот что. Если зять Мальборо станет государственным секретарем, при том, что герцог является главнокомандующим, Годолфин, тесть его дочери, лордом-казначеем, а герцогиня будет подбирать министров… тогда вы окажетесь королевой только по названию. Фактически вы уступите правление семейству Черчиллов. А мне бы очень этого не хотелось. Служа моей королеве душой и сердцем, я не должен служить этим… узурпаторам.
В зеленом кабинете воцарилось молчание. Королева была потрясена. Харли опустил взгляд на свои руки. Может, он слишком далеко зашел? Не грех подвергать нападкам Сандерленда и Годолфина, даже герцога Мальборо. Но Сара — фаворитка королевы!
Он приободрился, услышав голос Анны — чуть дрожащий, но исполненный упрямства:
— Мне никогда не нравился характер лорда Сандерленда, и добрых отношений между нами не может быть.
Сара в Вудстоке поторапливала Джона Вэнбру, он хотел сохранить часть красивого старого замка. Равнодушная к истории и архитектуре герцогиня заявила, что дом должен быть памятником гению герцога Мальборо, а все прочее незачем принимать в расчет. Кроме того, он должен был служить комфортабельным жилищем.
Вместе с тем она не забывала о Сандерленде и готовилась по возвращении возобновить натиск на королеву. «Пока что Анна упрямится, — думала Сара, — но лишенная на какое-то время общества своей обожаемой миссис Фримен, вскоре будет готова вновь обрести его… любой ценой».
Тем временем королева, обеспокоенная обстрением астмы принца, советовалась с Эбигейл.
— Боюсь, Хилл, здешний воздух ему не подходит. Вчера ночью его высочество очень страдал. Я не могла из-за этого спать… и мой бедный ангел тоже.
Девушка предположила, что переезд в Кенсингтон может пойти ему на пользу. Оттуда ближе к Лондону, чем из Хемптона, и воздух там удивительно чистый. Помнит ли ее величество, как прекрасно чувствовал себя принц во время последнего пребывания там?
— Да, Хилл, теперь вспомнила. Переезжаем в Кенсингтон.
Георг обрадовался. Он всегда любил Кенсингтонский дворец. Анна с улыбкой вспомнила, как после смерти Вильгельма принц сказал: «Теперь Кенсингтон принадлежит нам». И безотлагательно завладел дворцом. Отрадно было видеть Георга в любимом месте. Она сама находила этот дворец восхитительным, к тому же ей хотелось взглянуть, в каком состоянии находится сад. Там работали десятки садовников, и результаты их трудов наконец становились заметны. Выстроенный по ее повелению зал приемов с коринфскими колоннами и нишами для роскошных канделябров был великолепен. Как приятно будет устраивать там балы и концерты. Горожане очень обрадуются открытию сада для посещений.
— Да, — негромко произнесла она, — переезжаем в Кенсингтон.
Они переехали. И когда Хилл сказала, что, если ее величество не возражает, она займет апартаменты, соединенные ходом с королевскими покоями, Анна согласилась. Раньше их занимала Сара. Эбигейл еще не жила в такой роскоши. Она была счастлива поселиться там с согласия Анны.
Миссис Дэнверс удивилась этому.
— Королева хочет, чтобы я находилась поблизости, — сказала девушка.
— Но это апартаменты ее светлости.
— Я вполне могу пожить там, пока ее светлости нет при дворе… раз ее величество не возражает.
Миссис Дэнверс пошла жаловаться миссис Эбрехел, что Хилл много себе позволяет, и неизвестно, чего ждать от нее дальше.
Королева была счастлива, что Хилл находится рядом. Неприятный разговор относительно Сандерленда, казалось, забылся, и Анна чувствовала себя спокойно, поскольку герцогиня Мальборо не появлялась при дворе.
Она устраивала увеселения, и люди очень радовались, что их допускают в королевский сад. Туда было принято ходить нарядно одетыми, и, по словам одного из придворных писателей, подданные королевы Анны расхаживали под музыку в парчовых платьях, кринолинах, чепцах и с веерами.
Д'Урфи, придворный поэт, писал стихи и песни специально для таких случаев, и люди со всего Лондона шли туда увидеть свою королеву.
— Такие приятные дни и вечера! — вздыхала Анна, уходя в свои покои под попечение Хилл.
Сара тем временем советовалась с Годолфином, какой шаг ей предпринять для назначения Сандерленда. Кроме того, она писала зятю длинные письма. Написала и Мальборо, убеждая его присоединить свой голос: он — победитель при Бленхейме, и королева ни в чем не сможет ему отказать.