Даже теперь Томас помнил пережитое им унижение; он сказал себе, что придет время, когда Полет сильно пожалеет о том дне, когда заставил надеть на Томаса Уолси колодки.
Око за око, зуб за зуб. Нет, подумал Томас, я ведь не простой человек, поэтому всякому лишившему меня одного зуба придется расплатиться двумя.
Сюррей, назвавший королевское должностное лицо отродьем мясника, потерял возможность последовать за королем во Францию и также потерял свое место при дворе.
Так и надо, подумал Томас, улыбаясь. На пути вверх еще предстоит сводить много счетов, и это следует делать сполна.
* * *
Уже давно Фердинанд не чувствовал такого избытка сил. Ежечасно к нему приходили депеши. Он играл в двойную политическую игру, которая была так дорога его сердцу; особенное наслаждение он получал от нее, обманывая тех, кто считал себя его союзниками, и заключая секретные соглашения с теми, кого его союзники считали общим врагом.
Для Фердинанда значение имело только одно — благо Испании. В настоящий момент Испания желала мира. У нее теперь была Наварра и, завладев этим важным маленьким государством, Испания была готова закрепить свои успехи.
Англичане требовали военных действий. Катарина слала из Англии наивные послания. Его дорогая простодушная дочь, не думает ли она, что политику проводят по каким-то правилам, как в монастыре? Она хотела одновременно угодить и своему красивому молодому супругу, и своему отцу.
Она была просто неоценима.
Фердинанду казалось, что, используя ее, он сможет заставить молодого монарха плясать под свою дудку, сможет сделать так, что Англия будет работать на пользу Испании. Как прекрасно, когда у тебя есть послушные дети, которые на тебя работают.
Он немного опечалился, думая о прошедшей молодости, и что Гермэна никак не может от него забеременеть. Прошли те времена, когда он мог переспать с несколькими женщинами за одну ночь. Но он все еще хитрый лис Европы.
Он забудет о страхе перед импотенцией, забудет о восторгах любви, а будет вместо этого думать о войнах.
Он позволит Каросу заключить в Лондоне договор с зятем. Он даст обещания... хотя и не собирается их сдержать. Обещания — это шашки в игре. Если имеет смысл их выкупить, вы это делаете, если же нет, вы забываете, что когда-то они были.
Он сел и написал Каросу.— «... мои армии вторгнутся в Гиень в то время как англичане должны напасть с севера. Сомневаюсь, что нынешний Генрих сможет повторить успех того другого Генриха во Франции, а мы вскоре получим известие о еще одной битве при Азенкуре. Пусть между нашими двумя странами будет заключен договор; заверьте моего зятя, что в этом деле я с ним душой и телом...»
Пока он писал, вошел паж, чтобы сообщить о прибытии монаха, за которым он посылал.
— Приведите его ко мне,— сказал Фердинанд. Человека привели.
Фердинанду понравилось, как тот выглядит. Он был похож на странствующего монаха и мог, не привлекая большого внимания, добраться из Испании ко французскому двору.
— У меня для вас поручение,— сказал он.— Вы должны немедленно отправиться во Францию. Добейтесь встречи с королем Людовиком и скажите ему, от кого присланы. Скажите ему, что англичане готовятся начать с ним войну и что у меня, через мою дочь, есть информация о том, где они нападут и с какими силами придут. Хорошенько его выспросите. Дайте ему знать, что я готов заключить с ним мир за компенсацию... на условиях, которые мы обсудим позднее, если он готов рассмотреть этот вопрос.
Монах внимательно выслушал инструкции Фердинанда; после его ухода Фердинанд вернулся к письму, которое писал Каросу.
«Я бы хотел, чтобы мой зять знал, что Франция — наш общий враг и что мы должны держаться вместе, чтобы сокрушить ее. Сообщите, насколько далеко зашли приготовления, и мы подпишем наш договор, чтобы весь мир знал, что мы одна семья и выступаем в этом деле вместе».
Фердинанд запечатал письма и послал за курьерами.
Он стоял у окна, наблюдая их отъезд, и смеялся про себя.
Я уже больше не молод, не могу удовлетворить жену, не говоря уже о любовнице, хмыкнул он. Однако, я все еще самый хитрый лис в Европе.
* * *
В солнечный апрельский день под председательством короля проходила церемония подписания договора с его тестем.
Рядом с Генрихом и Катариной стоял Луис Карос, своим великолепием чуть не затмевая короля; послышались громкие одобрительные возгласы присутствующих, так как они верили, что с помощью Фердинанда обязательно одержат победу над Францией.
Вот-вот должны наступить великие дни завоевания. Повторятся победы, одержанные воинственным Генрихом V. Они глядели на сияющее лицо своего двадцатидвухлетнего короля и говорили себе, что он принесет Англии новое величие.
Катарина была довольна.
Самым ее заветным желанием было упрочить дружбу между ее супругом и отцом; она верила, что это ей удалось.
Несомненно сбудется и ее другая мечта — родить здорового сына.
* * *
В ужасе Катарина неподвижным взглядом смотрела на письма. Этого не может быть. Ее отец не мог заключить перемирие с королем Франции за несколько дней до того, как Карос подписал договор с королем Англии от имени своего повелителя.
Здесь какая-то путаница, какая-то ошибка.
Она немедленно послала за Каросом. Посол пришел к ней в полном замешательстве. Проходя к ее покоям, он встретил ее духовника Фрея Диего Фернандеса. Фрей Диего приветствовал посла недостаточно уважительно, и Карос сразу же заметил на лице священника довольную усмешку.
«Смейся, мой малыш,— подумал Карос.— Твои дни здесь сочтены. Я начал намекать Фердинанду, что ты больше стараешься для Англии, чем для Испании».
Но у Кароса в этот день было мало времени на этого дерзкого священника и о» поспешил туда, где Катарина нетерпеливо ожидала его прихода.
— Вы слышали эту новость? — спросила она.
— Да, Ваше Величество.
— Здесь какая-то ошибка.
Карос покачал головой. Он знал своего господина лучше, чем королева знала своего отца, и ему казалось, что такой поступок типичен для Фердинанда. Его беспокоило, что предпримет Фердинанд вслед за этим, так как Карос догадался, что тот уже выбрал козла отпущения и что им, вероятнее всего, будет его посол в Англии.
— Не может быть, чтобы мой отец заключал соглашение с Францией, в то время как здесь в Англии подписывался договор о союзничестве!
— Это действительно так, Ваше Величество.
— Как могло произойти такое ужасное недоразумение?
— Ваш отец, без сомнения, даст какое-то объяснение.
В покои широким шагом вошел Генрих. Он был разъярен.