Теперь они ухватили его за полы и засмеялись.
– Дедушка… к тебе пришел человек.
– Отец, – сказала Маргарет, – письмо от епископов.
– А, – произнес Томас. – Добро пожаловать, мой друг. У вас письмо для меня. Пусть маленький Уилл отведет нашего друга на кухню и попросит накормить его чем бог послал. Сможешь сделать это, малыш?
– Да, дедушка, – громко ответил Уилл. – Конечно, смогу.
– Тогда отправляйся.
– Возьми с собой Мери, – сказала Маргарет. Дети пошли к выходу с курьером, и как только они скрылись, Маргарет обратилась к отцу:
– Отец, что там?
– Мег, ты дрожишь?
– Отец, ответь. Вскрой письмо. Давай узнаем самое худшее.
– Или самое лучшее. Я заметил, Мег, что в последнее время ты нервничаешь. Что с тобой, дочка? Чего тебе бояться?
– Отец, меня не так легко успокоить, как остальных. Я знаю… как и ты…
Томас обнял ее.
– Мы знаем, Мег, так ведь? И поэтому не будем расстраиваться. Мы все смертны. Я… ты… даже маленькие Уилл и Мери. Смерть может оказаться даже в воздухе, которым мы дышим. Мег, не бойся.
– Отец, прошу, вскрой письмо. Томас вскрыл его и прочел.
– Маргарет, епископы хотят, чтобы я шел с ними от Тауэра на коронацию. Шлют двадцать фунтов, чтобы я купил себе новую мантию.
– Отец, это начало.
Томас попытался утешить ее.
– Кто знает, Мег? Кто может знать? Кто заметит на этой пышной коронации отсутствие бедного, незначительного человека?
Маргарет поняла, что на коронацию он не пойдет. Ей хотелось, чтобы отец принял предложение епископов и склонился перед волей короля, но она знала – он ни за что не свернет с избранного пути.
* * *
Коронация Анны Болейн праздновалась с невиданным блеском.
В саду Моров слышались далекие звуки торжественной музыки, реку избрали фоном для грандиозной церемонии, устроенной королем в честь женщины, которой он терпеливо дожидался и ради которой отторг свою церковь от церкви отцов.
Многие слуги из Челси отправились насладиться праздничной атмосферой, отведать текущего из труб вина, увидеть новую королеву во всей ее красе и великолепии.
Идти в эту толпу Маргарет не захотела.
В тот прекрасный майский день она сидела дома, в саду. Отец ее находился в часовне. Она догадывалась; он просит у Бога сил достойно встретить час испытаний.
Май – замечательный месяц, и Маргарет казалось, что в саду никогда не бывало такого тихого очарования. На клумбах распустились цветы, зацвели деревья, река искрилась под солнцем. Издали доносились звуки веселья. Мег не прислушивалась к ним. Старалась не думать о них, как о реве надвигающейся бури. Поблизости слышалось жужжанье пчел; пахло цветами и свежевскопанной землей – это родные запахи. Сидя под жарким солнцем, Маргарет напоминала себе, что она дома, вдали от этой суматохи, в тишине своего сонного царства.
«Что королю теперь до сэра Томаса Мора? – успокаивала она себя. – Сейчас он незначительный человек. Кто обратит внимание, что его не было на коронации?»
Ей вспомнилась отцовская встреча с епископами после получения их письма.
– Милорды, – сказал он веселым тоном, – в вашем недавнем письме содержались два требования.
Имелись в виду просьбы принять деньги и приглашение.
– Я с большой охотой, – продолжал Томас, – согласился бы на первое, но с еще большей решительностью отвергаю второе.
Епископы возразили, что уклоняться от коронации неблагоразумно. «Что сделано, то сделано», – говорили они. Своим неучастием в церемонии они не смогут расторгнуть брак короля с Анной Болейн и возвести на трон Екатерину.
Тогда Томас рассказал притчу о некоем императоре: тот распорядился, чтобы за некий проступок карали смертью всех, кроме девственниц, потому что к девственности этот монарх относился с величайшим почтением. Вышло так, что первой этот проступок совершила девственница, император не представлял, как свершить над ней кару, поскольку дал клятву не подвергать девственниц смертной казни. Один из придворных поднялся и сказал: «Стоит ли беспокоиться из-за такого пустяка? Девицу надо сперва лишить невинности, а потом казнить».
– Так что, – добавил Томас, – хотя вы до сих пор и хранили чистейшую невинность в истории с этим браком, постарайтесь хранить ее и впредь. Вас уговорят сперва присутствовать на коронации, потом молиться за королеву, наконец, писать книги, оправдывающие произошедшее перед всем миром, и таким образом лишат невинности, а вскоре после этого и предадут казни. А меня, милорды, казнить могут, но, клянусь Богом, невинности никогда не лишат.
Эти слова многие слышали и запомнили. Как отнесется к ним король? Как он поступит?
Эти вопросы задавала себе Маргарет, греясь на солнце.
«Мы можем быть очень счастливы, – думала она. – И отец уже не лорд-канцлер. Он теперь незначительный человек».
Нет, он всегда будет значительным, пока люди прислушиваются к его словам и под их влиянием меняют свои мнения.
С реки доносились звуки веселья. Маргарет тщетно пыталась не слышать их.
* * *
Удивилась ли она, когда начались преследования? Первое произошло в конце года, когда королевский совет опубликовал девять статей, оправдывающих все, что сделал король, дабы развестись с одной королевой и обзавестись другой.
Томаса обвинили в том, что он написал ответ на эти статьи и отправил для публикации за границу. Но Мор не писал ничего подобного. Он все еще являлся членом королевского Совета и поэтому считал, что обсуждать королевские дела может лишь на Совете.
Доказательств вины Томаса не нашли, и дело закрыли. Однако членам его семьи стало ясно, чего следует ждать.
Король гневался на Мора, как и на всех, кто не соглашался с ним или подвергал сомнению правоту его поступков.
Несколько месяцев прошло спокойно, но Маргарет, слыша в доме незнакомые голоса, всякий раз ощущала, как на лбу выступают капельки пота, и прижимала руки к груди в тщетных попытках унять неистовое сердцебиение.
Потом Томаса обвинили уже в получении взяток.
Те, кто добивался расправы над ним, считали это обвинение надежным, поскольку любой человек на его должности получал какие-то подарки, которые при желании можно назвать взяткой. Найти людей, даривших ему что-то в бытность его лордом-канцлером, оказалось нетрудно, но доказать, что то были взятки или что дарители получали какие-то выгоды, не удалось. Наоборот, припомнилось, как зять Томаса, Джайлс Херон, проиграл дело, которое возбудил сам, и даже, что в нелепой тяжбе из-за собачки решение было вынесено не в пользу леди Мор. Нет, осудить Томаса за взяточничество оказалось невозможно.