Загадка благополучно разрешилась. Это была история, которой Филиппа учили чуть ли не с пеленок. Но Рай знал очень много рассказов о Сиде. Он часами говорил о любви своего героя к прекрасной донье Ксимене и о том, как Сиду пришлось выдержать несколько кровопролитных поединков, чтобы завоевать ее; говорил о том, как она его любила и как разбито было ее сердце, когда он должен был покинуть свою возлюбленную и отправиться на войну с неверными. От Рая Филипп перенял молитву:
«Tu que atodos guias, vala myo Cid el Campeador».
Этими словами он мог бы молиться и за своего отца. «О заступник рода человеческого, не покидай моего воина и повелителя». Но его отец не нуждался в подобных молитвах, поскольку даже Сид в глазах Бога не был так важен, как император Карл.
Однажды Рай стал рассказывать об уме и хитрости Сида – о том, как, желая собрать деньги для своих солдат, тот велел заполнить песком и камнями несколько пустых сундуков; эти сундуки он отвез испанским евреям и сказал, что в них лежат сокровища, которые ему удалось захватить у мавров; их же он и предложил евреям в залог за необходимую сумму денег. Принц слушал с серьезным видом. Ему казалось, что песок и камни ни для кого не могут представлять большой ценности, но он ничем не выразил своего недоумения. На его месте так поступила бы Мария – он же молча ожидал продолжения рассказа.
Оказалось, что глупые евреи одолжили деньги, не открывая надежно запертых сундуков. Впрочем, они и не смели открыть их – знали, что Сид рассердится, если они позволят себе усомниться в его словах. И вот… тот получил нужные ему деньги, а евреям достались сундуки с никчемными камнями и песком.
Недоумение Филиппа сменилось озадаченностью. Он воскликнул:
– Но… как же Сиду удалось сохранить эти деньги, если он ничего не дал им взамен?
– Он уехал с их деньгами, и когда они все-таки открыли сундуки, то уже ничего не могли поделать.
– Но ведь это же самое настоящее воровство! – возмутился принц. – Он нарушил библейскую заповедь!
Рай изумленно вытаращил на него свои черные, озорные глаза.
– Видимо, я забыл кое-что объяснить вам, Ваше Высочество. Это были евреи… а евреи сами не признают нашей веры.
– Значит, они… еретики? – неуверенно спросил Филипп.
– Еретики и неверные, Ваше Высочество, это одно и то же. Их нужно убивать… пытать, сжигать на кострах… Таков вердикт святой церкви.
Филипп облегченно вздохнул. Все обернулось как нельзя лучше. Итак, честь великого Сида спасена. Да, он украл – но украл у евреев.
И все-таки Писание не говорило: «Не укради… ни у кого, кроме евреев, еретиков и неверных». Он не понимал, почему там не было таких или каких-нибудь похожих слов. Что ж, когда-нибудь он это выяснит.
Рай помог Филиппу снять ночную рубашку. Оставшись без одежды, мальчик смутился. Его тело было слишком худым и бледным. Это стало особенно заметно сейчас – когда он стоял перед рослым и крепким Раем. Филипп почувствовал себя совсем маленьким и беззащитным.
Он сказал:
– Помоги мне одеть мой новый костюм… Честно говоря, я не хочу раздеваться, когда столько много людей будет смотреть на меня.
– Увы, – улыбнулся Рай, – сия чаша не минует ни одного принца, который собирается стать королем.
– Но стоять голым… перед ними всеми! Рай засмеялся.
– Не думайте об этом, Ваше Высочество. Стоите же вы передо мной? Ну а там будет всего лишь несколько сотен глаз вместо двух, вот и все.
– Но… – начал Филипп.
– Вы даже не успеете испугаться, – заверил его Рай. – А когда вас облачат в мужскую одежду, вы сделаете первый шаг на пути к возмужанию.
Филипп промолчал. Он думал о Сиде – то сражавшимся за женщину, которую хотел взять в жены, то дурачившим евреев, которых заставлял довольствоваться сундуками с обыкновенным песком вместо сокровищ. У него появилась мысль, что иным людям от рождения дано совершать великие и славные деяния, тогда как остальным приходится держать при себе все свои страхи и радости, постепенно обучаясь искусству быть не теми, кем они желали бы стать, а такими, какими их должны видеть окружающие.
Наконец в один из жарких июльских дней весь двор выехал в монастырь Святой Анны, где должна была состояться церемония.
В середине процессии ехали королева, ее сын и маленькая дочь. Их окружали солдаты королевской гвардии, без которых принц никогда не покидал пределов дворца. Впереди шествовали монахи и знатные придворные. У тех и других был торжественный церемонный вид.
Вдоль дороги толпилось множество людей. И вновь все глаза были устремлены на Филиппа. Он чувствовал себя маленьким и ничтожным – не таким, каким привык себя считать, находясь в своих дворцовых покоях. Ему очень хотелось поскорей вырасти, стать большим и сильным, как Рай.
Впрочем, Рай ехал рядом с ним. В какой-то мере это придавало ему храбрости. Филипп не смотрел на своего друга, но постоянно ощущал его присутствие. Он то и дело вспоминал слова, которыми тот ободрял его: «Там будет всего лишь несколько сотен глаз вместо двух, вот и все».
Когда процессия приблизилась к монастырю, вперед выехала королева со своей свитой. Завидев ее, монашка, поджидавшая у ворот, громко спросила:
– Кто желает переступить порог нашей обители? Вместо королевы ответила Леонора.
– Донья Изабелла, королева и императрица, а с ней ее отпрыски, Филипп и Мария.
Монашка тотчас поклонилась, и кованые ворота медленно отворились.
В монастыре было тихо и холодно. Филипп со страхом ждал того момента, когда ему придется раздеваться. Он знал, что если ему вдруг станет зябко, то это нужно будет скрыть от посторонних. Ведь если он задрожит, то что же подумают люди о человеке, которому суждено править ими? Нет, он не имеет права на такую слабость.
Вперед вышла настоятельница, молча поклонилась королеве. Когда ей представили Филиппа, она опустилась на колени перед ним, и ее серые глаза, бесстрастно смотревшие из-под капюшона, оказались на уровне его лица.
Затем они прошли в большую залу, где для них была приготовлена обильная трапеза. Филипп сел во главе стола, по правую руку от королевы. Мария, сидевшая рядом с Леонорой, явно не осознавала всей серьезности сегодняшнего события.
– Филипп! – окликнула она его. – Посмотри-ка на меня!
Филипп даже глазом не повел. Мог ли он, наследник императорского трона, обращать внимание на фривольные выходки маленькой, беззаботной девочки, которая никогда не поймет, что такое испанское достоинство и испанская величавость? Леонора снисходительно улыбнулась. В другое время все заговорили бы: «Ах, она вся пошла в Габсбургов. Чего же вы от нее хотите?» Да? Что ж, он тоже хотел бы пойти в Габсбургов. В конце концов, у него с Марией один и тот же отец. Но Филипп родился принцем, а принц, которому предстоит однажды стать королем Испании, должен быть испанцем до мозга костей. И хотя его отец Габсбург, народ Испании желает, чтобы ими правил испанец, а не кто-нибудь иной. Поэтому у Филиппа нет выбора. Он должен быть спокойным и невозмутимым – таким, каким его желают видеть другие.