Вот почему я не могла с воодушевлением думать о браке с Рупертом. Где-то глубоко во мне жило странное, восторженное чувство к Бруно.
Обе служанки, Элис и Дженнет, хихикали о чем-то. С тех пор как они узнали, что должны сопровождать меня в поездке, они были очень возбуждены. Они не без оснований считали, что жизнь в доме Кейт намного интересней, чем в нашем.
Погода во время нашего плавания стояла чудесная. И вот мы причалили к берегу, где нас ждали слуги Ремуса с вьючными мулами для перевозки нашего багажа, которых мы узнали по ливреям. Здесь мы простились с Томом Скилленом, и наш небольшой отряд отправился верхом в замок Ремуса, куда мы прибыли через два часа.
Замок Ремуса с крепкими стенами из серого гранита, возведенными двести лет, был гораздо старше нашего дома, построенного моим дедушкой. Под лучами солнца камни, из которых были сложены стены, сверкали, как розовые бриллианты. Меня поразили навесные бойницы башни, которые я увидела, когда мы ехали по подъемному мосту надо рвом. Потом через ворота с опускной решеткой мы въехали во двор с фонтаном, и я услышала голос Кейт.
— Дамаск! — Я посмотрела наверх и увидела ее в окне. — Наконец-то ты здесь! — кричала она. — Иди прямо ко мне. Приведите немедленно госпожу Фар-ланд! — приказала она.
Грум взял мою лошадь, а вышедший мне навстречу слуга повел меня в замок. Я сказала, что сначала хочу пройти в свою комнату, чтобы смыть дорожную грязь. Через большой зал по каменной лестнице меня провели в покои с окном во двор. Я попросила принести мне воды, и девушка убежала исполнять мою просьбу.
Скоро мне предстояло узнать, какой властной хозяйкой была Кейт.
Она пришла ко мне в комнату.
— Я велела слугам немедленно привести тебя ко мне, — возбужденно проговорила она. — А они ослушались, что же, придется их наказать.
— Это был мой приказ, я хотела смыть дорожную грязь.
— О, Дамаск, ты нисколько не изменилась. Как хорошо, что ты здесь! Как тебе понравился замок Ремуса?
— Он великолепен, — ответила я. Она состроила гримаску.
— Но, Кейт, ведь это то, чего ты всегда хотела! Жить в замке, быть принятой при дворе и порхать от одного к другому.
— И много я порхаю? Как ты думаешь? Посмотри на меня!
Я взглянула на нее и рассмеялась. Элегантная Кейт! Ее тело стало бесформенным, рот кривила усмешка, и даже атласное платье, отделанное горностаем, не могло скрыть изменений.
— Ты скоро будешь матерью! — воскликнула я.
— Не так скоро, как хотелось бы, — проворчала Кейт. — Ты не представляешь, что это за мука. Я жду — не дождусь, пока она закончится. Но ты здесь, и это уже хорошо. Вот твоя вода, смывай же скорее грязь. А это что, твое дорожное платье? Моя бедная Дамаск, мы должны что-то придумать.
— А ты, Кент, клянусь, выглядишь великолепно в роли хозяйки замка.
— Нет нужды в клятвах, — ответила она. — Я прекрасно знаю, как выгляжу. Я была так больна, Дамаск, меня так тошнило, что я скорее выпрыгну из окна, чем снова пройду через все это. А самое худшее еще впереди.
— Женщины рожают каждый день, Кейт.
— Но не я. Хватит с меня и одного раза.
— А как поживает милорд?
— Сейчас он при дворе. И это делает мое положение еще более невыносимым. Говорят, король в таком плохом настроении, что достаточно пустяка, чтобы вызвать его неудовольствие. В эти дни головы плохо держатся на плечах!
— Тогда надо радоваться, ведь ты еще не потеряла свою!
— Ты все прежняя, Дамаск. За все благодаришь судьбу. Как хорошо, что ты рядом.
Кейт тоже осталась прежней. Она расспрашивала о доме, а когда мы заговорили о Кезае, немного взгрустнула.
— И это дитя от того человека, — сказала она. — Интересно, какой она вырастет. Зачата в грехе… и от таких родителей. — Кейт положила руку на живот и улыбнулась.
Она не хотела расставаться со мной, сказав, что нам нужно многое обсудить, ведь если бы я отказалась приехать, она навсегда перестала бы со мной разговаривать. Когда я ответила, что сначала распакую багаж, Кейт возразила, что в этом нет нужны: есть служанки. Но мне хотелось сделать все самой, поэтому я разобрала вещи и показала маленькое шелковое платьице для ее ребенка. Оно было сделано из шелка, изготовленного в нашем доме (матушка разводила и шелковичных червей). Кейт осталась к нему безразлична, ей больше понравился прелестный миниатюрный браслет, который я захватила с собой. Мои родители надели его мне на руку, когда я родилась.
— Когда твой ребенок больше не сможет носить браслет, ты вернешь его мне, — сказала я Кейт.
— Чтобы ты могла надеть его на ручку собственного младенца? Договорились, Дамаск, а когда твоя свадьба?
Я покраснела, хотя и не хотела выдавать своих чувств.
— Не имею понятия, — резко ответила я.
— Лучше выходи замуж за Руперта, Дамаск. Из него получится хороший, добрый муж — как раз мужчина для тебя. Он будет заботиться о тебе и никогда не посмотрит на другую женщину. Он молод — не то что мой Ремус. И хотя у него нет состояния, твоего хватит на вас обоих.
— Спасибо, что ты так просто устроила мое будущее.
— Бедняжка Дамаск! Давай будем искренними друг с другом. Ты хотела бы выйти замуж за Бруно. Но ведь это безумие, Дамаск? Он совершенно не создан для тебя.
— Как оказалось, и для тебя тоже.
— Иногда мне кажется, уж лучше бы я ушла с ним.
— Ушла? — резко переспросила я. — Куда ушла?
— А, пустые фантазии, — ответила Кейт. Потом крепко обняла меня и сказала:
— С твоим приездом я опять ожила. Это место душит меня. Когда я при дворе, все по-другому. Там все приводит меня в восторг, Дамаск, но тебе это не понять.
— Я знаю, в твоих глазах я необразованная сельская девочка. Однако, обрати внимание, мой дом расположен ближе к Лондону, чем твой. Хотя воображаю, как это увлекательно проводить время при дворе, занимаясь сплетнями и интригами, дрожа каждую минуту, что за это тебя могут отправить в Тауэр.
Очень увлекательно жить в ожидании, то ли ты отправишься домой, то ли тебе отрубят голову. Кейт громко рассмеялась.
— Хорошо, что ты здесь. Благослови тебя Господь, Дамаск, за то, что ты уже в замке.
— Спасибо. Думаю, все же лучше слышать твои благословения, чем проклятия, если бы я не согласилась приехать.
Настроение мое улучшилось. Я думаю, мы составляли странную пару. Я не одобряла почти всего, что делала Кейт, она вела себя высокомерно по отношению ко мне, и, — хотя мы все время спорили, мне было хорошо рядом с ней. Наверное, потому, что мы выросли вместе, она была как бы частью меня.
В тот вечер мы поужинали вдвоем в ее комнате, в которой стоял маленький столик, за которым она часто обедала.