— Это все слова.
— Нет, правда! Что здесь происходит? Поместье опять стало монастырем? Аббатство было распущено, а теперь оно вновь восстановлено.
— Разве ты не знаешь, Саймон Кейсман, что земли многих аббатств были подарены за хорошую службу?
— Я прекрасно это знаю. Но всегда есть причины для таких подарков.
— Касающиеся только одаряемого и дарителя.
— Согласен, но в этом поместье нарушаются королевские законы.
Нет, здесь их чтят!
— Неужели! Ведь в имении хитростью возрождено запретное.
— Тут — просто много работников, Саймон Кейсман.
— Но слишком много монахов. Те, кого монарх лишил Аббатства, собрались вновь, нарушая закон. Из глубины церкви донеслось пение.
— Что здесь происходит? — раздался неожиданно спокойный и властный голос, и к нам подошел Бруно.
— Ничего особенного, — ответил Саймон Кейсман. — Я всего лишь стал свидетелем того, что может отправить вас на виселицу, и, будьте уверены, я выполню свой долг — Ваш долг — возвратиться к себе в дом, хотя вы и получили его незаслуженно, он бы никогда вам не достался, если бы не свершилось беззакония, и тихо жить там.
— И вы смеете говорить о законе? А по какому праву вы получили Аббатство? На какие деньги перестроили его? Вы думаете, я не догадываюсь? Вы считаете, что сможете заморочить мне голову рассказами о чудесах? Нет! Я знаю, откуда взялось ваше богатство.
Я увидела, как побледнел Бруно. Он был встревожен.
— Да, — повторил Саймон Кейсман, — я знаю, откуда взялись сокровища, чтобы восстановить великолепное Аббатство, чтобы вновь собрать вместе монахов и мирских братьев! Вы получили их от врагов Англии! Из Мадрида и Рима.
— Это ложь!
— Если это ложь, то как вы получили свое богатство? Ответьте мне, Бруно Кингсмен. Святой Бруно., ответьте на мой вопрос. Откуда взялись деньги на перестройку Аббатства и восстановление хозяйства? Вы собираетесь сказать, что все это делалось на прибыль, полученную от фермы? Я вам не верю. Много золота было потрачено на это поместье, и я спрашиваю вас, откуда оно взялось? Вот что я хочу знать.
Пение прекратилось. Я увидела мужчин, сгрудившихся недалеко от выхода из церкви.
— Лгите мне, если хотите! — воскликнул Саймон Кейсман, лицо его пылало страстью. — Меня вы не обманете. Я знаю. Я всегда знал. Деньги поступали из Испании и Рима. Они даны врагами страны, которые хотели бы, чтобы папа опять стал Верховным главой церкви.
— Вы лжете! — воскликнул Бруно.
— Тогда откуда? Откуда взялись такие огромные деньги на постройку этого поместья? У кого есть такие сокровища, кроме как у Его Величества короля и богатейших семейств страны? Поведайте нам об этом, Бруно, Святой Бруно-чудотворец, расскажите нам Их даровало небо? Они с небес свалились, ваши сундуки?
— Да, — мрачно ответил Бруно. Саймон Кейсман расхохотался.
— Вы называете небесным даром то, что пришло из Испании. Я и многие другие назвали бы это изменой! Когда было произнесено это, в церкви стало тихо. Потом Бруно произнес:
— Уходите. Вы здесь чужой!
— Конечно. Я ведь не нарушаю законы. Вы хотите восстановить монастыри. Я знаю о существовании таких планов. Их придумали в Риме и Испании, где живут ваши хозяева. Но не думайте, что я позволю осуществить это!
Бруно повернулся и пошел в глубь церкви. Я отпрянула в тень, и, когда Саймон Кейсман, полный решимости, проходил мимо, подумала: «Он донесет на нас. Завтра вечером Бруно будет в Тауэре».
Потом мои мысли обратились к девочкам и к тому, что может случиться с ними.
Я побежала за Саймоном Кейсманом. Он услышал мои шаги, остановился и медленно повернулся.
— Ты хочешь что-то спросить у меня? — сказал он.
— Да. Что ты собираешься делать?
— Исполнить свой долг.
— Я думаю, что ты доносишь уже не в первый раз. Саймон притворился, что ничего не понял.
— Возможно, что и не в последний. Я чту закон.
— Особенно, когда можно извлечь выгоду.
— Извлечь выгоду! Какую?
— Например, отомстить.
— Ты драматизируешь, моя дорогая Дамаск. — Он внимательно разглядывал меня, и я вспомнила, что на мне под плащом лишь ночная рубашка.
Страх сделал меня безрассудной.
— Доставит ли тебе месть такое же удовольствие, как и чудесный дом, получить который у тебя не было надежды, пока жив был мой отец?
— Я не понимаю тебя.
— Разве? Ты ведь уже один раз выполнил свой долг, причем с большой прибылью для себя, не так ли? Обескураженный, Саймон Кейсман молчал.
— Я знаю, что ты донес на моего отца. Ты — неблагодарный негодяй! Убийца! — промолвила я.
— И это ты говоришь человеку, у которого в руках твоя жизнь?
— Зачем она, если не можешь сказать правду?!
— Ты всегда была смутьянкой, Дамаск! Что за безрассудство! Ты сделала не правильный выбор. Ты выбрала Бруно… Человека или святого? Что же, скоро увидим. Он будет хорошо смотреться на виселице.
— Ты решил донести на него, как донес и на моего отца?
— Твоего отца?
— Не пытайся обмануть меня, Саймон Кейсман. Мой отец взял тебя в свой дом. Ты был беден. Все, что у тебя было, это жадность, зависть и беспринципность. Ты — эгоистичный, злобный и неблагодарный человек.
— О да, я действительно нарушал заповеди…
— Хоть раз ты сказал правду. Ты убийца моего отца, Саймон Кейсман. Ты хотел завладеть всем его достоянием.
— Признаю. Я вожделел к его дочери, даже сейчас мое желание не исчезло.
— Как ты смеешь!
— А как смеешь ты, моя безрассудная красавица? Перед тобой человек, который может отправить всех вас уже завтра в Тауэр, а ты оскорбляешь его.
— Я буду проклинать тебя до последней минуты моей жизни. Неужели ты не любил своего отца?
— Я никогда не знал его, и мне не ведомо это чувство.
— А я обожала своего отца. Последний раз я видела его в Тауэре, откуда его вывели на казнь и отрубили голову. Ты, Саймон Кейсман, виновен в этой смерти, и ты думаешь, я когда-нибудь прощу тебе это?
— Твой отец был дураком. Ему не следовало давать приют священнику. Он знал, что преступает закон, такие люди заслуживают неожиданной и жестокой смерти. Спрятать священника, восстановить распущенное Аббатство — это преступления, которые караются смертью. Хорошо бы тебе понять, что ты угрожаешь человеку, от которого зависит очень многое.
— Тебе мало того, что ты убил моего отца, ты хочешь погубить нас всех. Тебе нужно это Аббатство, разве не так?