И опять я кое-что узнала через Дженнет. Вообще-то, она должна была спать в помещении для слуг в Вороньей башне, но иногда пробиралась в Морскую башню к своему любовнику. Однажды ночью я увидела, что Дженнет не пошла в Морскую башню. Я вспомнила, что и в другой раз, когда Колум уезжал, Дженнет не ходила в Морскую башню. Я решила ее как можно осторожнее расспросить, потому что я все больше и больше интересовалась путешествиями Колума.
Когда я проснулась на следующее утро, я послала за Дженнет:
— Как я поняла, ты провела ночь на одинокой постели, Дженнет?
Она покраснела в своей обычной манере, которая так раздражала мою матушку, но я находила ее довольно милой.
— Таково приказание, — сказала она. — Мне нельзя было идти в Морскую башню вчера вечером. Так делается всегда перед тем, как хозяин должен уехать. Он занят приготовлениями допоздна, а отправляется с рассветом, — охотно объяснила она.
— Тобиас говорит тебе, куда уезжает?
— Он никогда не говорит, госпожа, молчит, когда я спрашиваю. Он добрый человек, но сердится, если я завожу об этом разговор. «Держи рот на замке, женщина, иначе между нами все будет кончено» А во всех других случаях он очень мягкий человек.
Конечно, это было странно. Удивительно, к чему такая таинственность: Колум был не тем человеком, который старается делать все втихую. Если людям не нравится то, что он делает, его это ни капли не интересует, и все же это дело он старается делать тихо.
Когда он возвратился из поездки, он, как всегда, был в хорошем настроении и радовался, что опять со мной.
Стоял июнь, замок наполнял теплый солнечный свет. Я была уже на третьем месяце беременности — период, когда первые трудные стадии уже прошли, но я еще не отяжелела. Я хорошо чувствовала себя, была энергична, и мы с Колумом выехали прогуляться. Он сказал мне, что мы уезжаем на ночь, так как ему нужно решить какие-то дела.
Я обрадовалась, потому что подумала: «Наконец-то он хочет посвятить меня в свои дела» Это была наша деловая поездка, я старалась от него не отставать, потому что знала, что очень скоро мне нельзя будет ездить верхом.
Июнь — самый хороший из всех месяцев. А может быть, он казался мне таким, потому что я была так счастлива. По небу разлилась кобальтовая синь с легким намеком клочковатых белых облаков. Красноклювые альпийские вороны и чайки ныряли и взмывали над водой; мы ехали в сторону от моря, по тропинкам в полях, и я была очарована сельской местностью. Белый кервель по краям дороги напоминал мне кружева, а трава была усеяна голубыми незабудками и красными взъерошенными малиновками.
Солнце грело, я была счастлива. Я чувствовала себя сильной, и, хотя я была рада, что еду рядом с Колумом, я знала, что с таким же удовольствием я вернусь домой, к своему сыну. Он был в хороших руках: забота о детях — это единственное, что можно было доверять Дженнет. Колум пел — это была старая охотничья песня, которую он так любил.
Я не узнавала дороги, пока мы не подъехали к гостинице. Перед нами была «Отдых путника», и нас встречал хозяин, который в ту, другую, ночь был в таком затруднительном положении. Сейчас он весь сиял от удовольствия, сложив руки на груди.
Колум соскочил с лошади и помог сойти мне. Подбежали конюхи, чтобы отвести лошадей.
— Дубовую комнату, хозяин! — крикнул Колум.
— К вашим услугам, мой господин, — ответил хозяин гостиницы.
Мы поднялись по лестнице — и вот комната, которую я помнила очень хорошо: большая с пологом кровать, где я спала вместе с матушкой, зарешеченное окно, в которое я увидела Колума.
Хозяин говорил в это время:
— Есть оленина, приготовленная по вашему вкусу. А пироги такие, что во рту тают. И, если милорд пожелает, есть мед, приправленный специями, чтобы запить все это.
— Все ставь на стол! — крикнул Колум. — Мы проделали большой путь и очень голодны.
Хозяин поклонился, шаркая, вышел вон, оставив нас смотрящими друг на друга.
Колум подошел ко мне и положил руки мне на плечи:
— Я всегда обещал себе, что мы с тобой обязательно поспим на этой кровати.
— Ты — человек, который не терпит, когда ему противоречат.
— Какой стоящий мужчина потерпит?
— Но ведь многие мужчины понимают, что в жизни есть вещи, на которые они не имеют права.
— Только не такой мужчина! — резко ответил он. Я засмеялась.
— Ты все это подстроил из-за того, что случилось здесь, когда я приехала сюда с матушкой? Он пожал плечами.
— Я должен был решить кое-какие дела и подумал, почему бы не сделать этого в «Отдыхе путника»? Я возьму с собой жену, и мы переночуем в Дубовой комнате, и это заставит ее осознать, что муж у нее — человек, который рано или поздно все сделает по-своему.
— Я никогда не смогу понять, почему человек, признанный король своего замка, должен постоянно доказывать, что он король.
— Потому что он не уверен, что один человек понимает это, и, сказать тебе правду, он очень хочет, чтобы именно этот человек сделал так.
Я положила голову ему на грудь и обняла его.
— Я поняла, Колум, что довольна жизнью. Ты — сильный человек, я не могу отрицать этого, но что бы мне ни предлагали принять, я всегда должна иметь свою точку зрения… ты пойми это.
— Я бы не хотел иметь глупую простушку… вроде…
Я была рада, что он остановился, но знала, конечно, что он говорил о Мелани. Чтобы поменять тему разговора, я сказала:
— Ты говоришь, что пришел сюда по делу. Скажи, по какому, Колум, я очень хочу знать.
Я увидела, как тень пробежала по его лицу. Он подошел к окну и выглянул на улицу, потом повернул голову и сказал:
— Что ты знаешь о моих делах?
— В настоящий момент совсем немного, но хотела бы узнать больше.
— Нечего узнавать! У меня есть товар, который я хотел бы показать купцу. Мы встречаемся в этой гостинице.
— Значит, мы приехали сюда из-за дела, а не из-за той ночи?
— Скажем так: немного того и немного другого.
— Какой у тебя товар, Колум? Откуда он? Он не ответил на эти вопросы, только сказал:
— Скоро прибудут два моих человека с грузом, они привезут товар.
— Что за товар? — настаивала я.
— Бывает разный.
Он подвел меня к кровати и снял с меня плащ.
— Колум, я многое хотела бы знать. Когда я начинаю думать об этом, я сознаю, что очень мало знаю. Ты — мой муж. Ничего на свете я не хочу так, как делить с тобой твою жизнь, и, если я это делаю, я хочу знать…
— Знать что? — сказал он, освобождая мои волосы от сетки. — Что должна ты, хорошая и послушная жена, знать, кроме того, что ты должна угождать мне?