— Интересно увидеть жену, скорбящую над своим любовником.
— Он никогда не был моим любовником.
— Да, у него не хватило духу. Он хотел тебя, но, будучи трусом, с удовольствием отдал тебя и взял другую. Думаешь с ним ты проводила бы такие же ночи, как со мной?
Я осторожно положила голову на песок и поднялась.
— Он должен быть достойно похоронен. Я настаиваю на этом.
— Кто вы, мадам, чтобы настаивать?
— Твоя несчастная жена, а не раба.
— Его выбросят обратно в море.
— Если ты это сделаешь, я расскажу, как ты нажил свое состояние.
— И ты говоришь мне, что я смею? Знай, что я сделаю, как считаю нужным, и ты подчинишься мне. Иначе ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
— Мне все равно, делай со мной, что хочешь. Убей меня, если можешь, моя смерть для тебя не первая. Я не оставлю Фенимора Лэндора, пока его с надлежащим почтением не унесут отсюда. Я хочу, чтобы его тело в гробу было поставлено в часовне, а потом он будет похоронен возле своей сестры, этой бедной женщины, которая когда-то была твоей женой!
Он посмотрел на меня, и в его глазах промелькнуло сдержанное восхищение.
— Поражаюсь, — сказал он, — что я так мягок с тобой!
— Я буду ждать здесь, — сказала я, — пока его не унесут в часовню. Я хочу еще немного побыть с ним.
— А если я скажу «нет»?
— Тогда я покину замок, уеду в дом отца и расскажу ему, что случилось с «Лэндор Лайон» и его капитаном.
— Донесешь на своего мужа, которого поклялась слушаться! Нарушишь данную мне клятву?
— Сделаю это без колебания. Он схватил меня за руку.
— И ты думаешь, я отпущу тебя?
— Я попытаюсь.
— Ей-Богу, — сказал он, — ты попытаешься, я верю. Ты бросаешь мне вызов, и все же я с тобой так мягок! Хорошо, жена, будь по-твоему, его похоронят возле сестры, но на его надгробье не будет имени, и чтобы я больше не слышал названия его корабля! Пусть думают, что он погиб далеко от этого места. Видишь, как я снисходителен к тебе?
Я не ответила ему. Я опустилась на колени и посмотрела в мертвое лицо Фенимора.
Колум ушел, и вскоре четверо мужчин пришли на берег. Они унесли тело Фенимора в часовню. На следующий день его похоронили возле сестры на кладбище Касвеллинов, около башни Изеллы.
Это был конец, я никогда не смогла забыть этого. Меня все время преследовало мертвое лицо Фенимора. Я не знала, что произойдет, когда матушка приедет ко мне: я больше не могла ничего от нее скрывать. Я даже была рада, что мы еще не встречались, потому что она сразу заметила бы во мне перемену.
В начале октября был шторм. Как ни странно, но Колум пытался ухаживать за мной, добиваясь возврата нежных чувств. Но я была бесчувственна: вид мертвого Фенимора на берегу что-то убил во мне навсегда.
* * *
Вновь наступил Хэллоуин — ночь, когда ведьмы на метлах летали на свой шабаш, где поклонялись дьяволу в образе рогатого козла. День был туманный, обычный для октября в нашей стороне — теплый и сырой.
Слуги, как всегда в Хэллоуин, рассказывали всякие истории. Интересно, вспоминали ли они Марию? Уже семь лет прошло с тех пор, как она ушла, и Сенаре было уже почти семь. Для памяти это был большой срок. Но, должно быть, Дженнет рассказывала детям о ведьмах, потому что, когда я вошла в детскую, Сенара задавала вопросы, а Тамсин отвечала, а она могла повторять только то, что слышала от Дженнет.
— Они собираются на шабаш, — говорила Тамсин.
— Что такое шабаш? — спрашивала Сенара.
— Это место, где они встречаются. Они летят туда на метлах, у них есть и хозяин — дьявол. Иногда он бывает большой черной кошкой, а иногда он — козел. Он такой большой, больше всех на свете, и они танцуют.
— Я хочу пойти туда, — сказала Сенара. Коннелл ответил:
— Если ты пойдешь, тогда ты — ведьма! Тогда мы поймаем тебя, привяжем к твоему домашнему духу и бросим в море.
— Какой домашний дух?
— Это, наверное, кошка.
— А может быть, это — собака?
— Да, собака! — воскликнул Коннелл. — Все равно кто. Иногда это — мышь, или крыса, или… жук, или лошадь.
— Значит, может быть, и Нонна? — спросила Сенара. Нонной была ее кукла, которую она назвала по имени башни. Глаза ее округлились. — Может быть, Нонна — мой домашний дух?
— У тебя не может быть домашнего духа, — сказала Тамсин. — Если бы он у тебя был, сказали бы, что ты — ведьма.
— И мы тогда взяли бы тебя и повесили на виселице! — закричал Коннелл с удовольствием — сын своего отца.
— Он не сделает этого, — защищала ее Тамсин. — Я ему не дам.
— Я бы его лучше повесила! — сказала Сенара.
— Хотел бы посмотреть, как ты попытаешься! Коннелл схватил Сенару за волосы, она оттолкнула его. Наступило время мне вмешаться. Почему я не прервала эту беседу в самом начале?
— Хватит, вы все говорите чепуху. Никто не собирается никого вешать, и здесь нет никаких ведьм.
— Дженнет сказала… — начала Тамсин.
— А я говорю, что не следует слушать всякие бредни служанок. Пусть у них будут ведьмы, если они хотят. Нас нельзя обмануть!
Затем я заставила их вынуть книги, и мы читали с ними «Утопию» сэра Томаса Мора, которая была весьма далека от неприятной темы колдовства.
В ту ночь вернулась Мария…
Колум и я ужинали в зимней гостиной. Как всегда теперь, это была молчаливая трапеза. Колум не пытался заводить разговор. Иногда он быстро съедал, что хотел, и оставлял меня одну за столом. Видимо, он понял, что после смерти Фенимора между нами встал непреодолимый барьер. Напряжение нарастало, но беспокоило ли это его? Теперь он не всегда приходил в спальню. По несколько ночей подряд он проводил вне дома, организуя сбыт товара с «Лэндор Лайона», но, когда он приходил ко мне, я понимала, что он делал это, чтобы доказать мне, что он все еще предъявляет свои права. Я ненавидела эти свидания и в то же время находила в них удовольствие, а когда Колума не было со мной, испытывала разочарование. Такова была обстановка до той ночи.
Должно быть, Мария прошла прямо в замок, потому что она вошла в нашу комнату. На какой-то момент я подумала, что опять вижу призрак. Потом она заговорила.
— Я вернулась, — сказала она.
Колум в недоумении смотрел на нее, я тоже.
— Вернулась? — воскликнул Колум — Помилуй Бог! Мария!
— Да, — сказала она. — Я вернулась, и буду опять здесь жить.
— Но… — начал Колум. Я встала, вся дрожа.
— Где ты была? И почему вернулась? — потребовала я объяснений.