Моему сыну уже исполнилось четыре года. Сообразительный, умный, он все более напоминал своего отца — настолько, что временами, глядя на него, мне хотелось плакать. Он очень отличался от Ли, шумного, всегда предпочитавшего хватать игрушки Эдвина вместо того, чтобы играть своими. У Эдвина была мягкая миролюбивая натура. Он ангельски улыбался даже тогда, когда Ли что-то выхватывал у него из рук. Иногда мне приходилось вмешиваться и объяснять сыну, что он должен защищать свои интересы. Эдвин восхищался Ли, и ему нравилось играть с ним. Ли был достаточно хитроумен, чтобы понимать это и использовать в качестве шантажа. В Ли я видела черты его матери, точно так же, как в Эдвине черты его отца.
Где-то примерно в то же время женился Лукас. Его невесту звали Мария, она была дочерью лорда Крэя, одного из придворных короля. Лукас стал весьма любезным молодым человеком и в качестве сына собственного отца был благосклонно принят при дворе. Он собирался заняться политикой и уже делал первые шаги в этом направлении.
С моей стороны глупо было не вылезать из глуши, но я предпочитала сидеть дома. Я понимала, конечно, что мне придется отправиться в Лондон на свадебную церемонию, которая должна была состояться в городской резиденции Крэев. За месяц до этого меня посетила мама и сказала, что мне необходимо встряхнуться. Бессмысленно хоронить себя в провинции. Я должна встречаться с интересными людьми, и теперь, когда Эдвин подрос, а Салли Нуленс доказала свою надежность, мать будет настаивать на том, чтобы я покинула свой кокон.
Я знала, что она думает о моем замужестве. Дела с Лукасом складывались удачно; следующим на очереди был Дик. А ее старшая дочь сидит в глухой дыре! Это было недопустимо.
Нужно признать: когда мама послала за портнихой и продемонстрировала мне новинки моды, становящейся все более забавной и экстравагантной, я ощутила в себе некоторое волнение. Она распустила и расчесала мои волосы и показала новые прически. Мы вместе посмеялись над прической «форштевень», представляющей собой странную петлю волос на лбу и завитки на висках, которые назывались «фаворитами». Мы не могли решить, что мне больше подходит: «поверенные» — локоны, прикрывающие щеки, или «разбиватели сердец» — пряди волос, зачесанные за уши.
Мама сказала:
— Ты увидишь, как интересно вращаться в обществе.
— У нас постоянно бывают приемы. Матильде это нравится.
— Я понимаю. Но это не Лондон, дитя мое. Ты здесь отстала от жизни. Тебе следует почаще бывать в городе, тогда ты будешь в курсе событий. Нужно время от времени ходить в театр. Там вообще произошли поразительные изменения. Король обожает театр и часто ходит туда. На тебя давит прошлое, и я собираюсь положить этому конец. Вот с этой поездки и начнем.
Я покачала головой.
— Мне полюбился Эверсли-корт. Здесь так красиво! Я люблю верховые прогулки. Мы с Карлоттой стали добрыми друзьями.
— Но это ведь совсем не то! Не понимаю вас, молодых девушек. Я была совершенно другой. Мне нравилась жизнь… приключения… Сегодня столь многое меняется, Арабелла! Ты будешь поражена, увидев, что происходит. После периода правления пуритан нас качнуло в другую сторону, и некоторые считают, что качнуло слишком далеко. Мне кажется, они правы. Ладно, займемся-ка платьями. Тебе нужно сменить весь гардероб. В том, что ты носишь, невозможно показаться в Лондоне, уверяю тебя.
Рядом с матерью было потрясающе интересно. Она казалась моложе Карлотты и даже моложе меня в моем теперешнем состоянии. Она просто лучилась счастьем. Она так радовалась жизни, что и мне частично передался ее энтузиазм, и меня начали волновать перспективы, которые она рисовала передо мной. Мы с ней смеялись во время примерок. Она настаивала на том, чтобы рукава моих платьев доходили лишь до локтя.
— Такие прелестные ручки! — мурлыкала она. Кроме того, мне скроили платья с рукавами, прорезанными по всей длине и перехваченными в нескольких местах лентами.
— Последний крик моды! — восклицала мама. Шелк, парчу и бархат она привезла с собой.
— Тебе стоит походить по лавкам в Лондоне. Каждый лавочник старается переплюнуть остальных, и никто не желает отстать от других. Мужчины сейчас одеваются даже роскошней, чем женщины. У Лукаса есть штаны, украшенные алыми и серебряными кружевами. Уверяю тебя, твой братец представляет собой незабываемое зрелище.
Занимаясь всеми этими примерками и подгонками, я почувствовала, что во мне происходят внутренние изменения. Я вновь ощутила себя молодой и веселой и вдруг вспомнила, что жизнь потеряла для меня вкус именно тогда, когда из нее ушла Харриет. И я спросила у матери:
— Видела ли ты в последнее время сэра Джеймса Джилли?
Секунду она колебалась.
— Ну да, несколько месяцев назад он исполнял при дворе какие-то обязанности. Я видела, как он катался верхом в парке. Говорят, его новая любовница пользуется дурной славой. Она очень молода, всего лишь шестнадцати лет, и уже имела честь понравиться королю… ненадолго.
«Ах, Харриет, — подумала я, — где же ты сейчас?»
* * *
Было странно думать о Лукасе как о женатом мужчине. Его невеста была очень милой девушкой, и они любили друг друга, к радости моих родителей, которые, хотя и желали Лукасу солидного брака, все же не были бы полностью счастливы, если бы эта парочка женилась не по любви.
Теперь Лукас уже не был моим младшим братцем. Я не могла командовать им. Я была всего лишь сестрой из провинции, и он мог относиться ко мне покровительственно, как когда-то я к нему.
Подобный поворот дел меня не устраивал, и я поняла, что моя мать была права. Я сама отрезала себя от мира, интересуясь только домашними делами, в то время как вокруг происходили огромные перемены.
После церемонии бракосочетания состоялся банкет, а затем бал. Я плохо знала новые танцы, но, обладая прирожденным чувством ритма, сумела все-таки не ударить в грязь лицом. Мои родители с гордостью представляли меня людям, которых считали подходящими для этого, и таким образом я познакомилась с несколькими молодыми людьми, которых при желании можно было бы назвать женихами. Многие из них в свое время были знакомы с Эдвином, и то, что я его молодая вдова, вызывало интерес ко мне. Но все они проигрывали в сравнении с моим любимым Эдвином. Их широкие штаны, украшенные кружевами, ниспадающие шейные платки, огромные парики, парчовые и шелковые камзолы, сплошь расшитые лентами (ленты вокруг пояса и на коротких рукавах, ленты даже на париках!), делали их изысканными щеголями. Трудно было воспринимать эти нежные благоухающие духами создания как мужчин. Насколько они отличались от моего отца и лорда Эверсли, которым их военные мундиры придавали такое достоинство! Я не ощущала ничего, кроме желания убежать от этих надушенных типов с их назойливым остроумием, поверхностными суждениями и постоянными намеками.
Я была вдовой, а не какой-то неопытной девчонкой, и от меня ожидали, что я буду понимать их намеки и отвечать на них.
Я даже обрадовалась, когда меня пригласил на танец Карлтон Эверсли.