Признание стало неминуемым, и я решила сделать его сама, открывшись Ксавьеру. Несмотря на свою отстраненность, он мог понять меня лучше других. Я явилась в его комнату мрачным январским днем. Брат смотрел так, словно я сошла с ума, хотя потом повел себя мягко. Я ничего не скрывала: ни знакомства с Беном Хенникером, ни встреч с Десмондом, ни наших планов на брак, ни трагических событий, связанных с его исчезновением.
— Ты уверена, что ждешь ребенка? — спросил Ксавьер. Я кивнула.
— Нужно точно убедиться. Обратись к доктору Клинтону.
— Только не к нему! — в ужасе воскликнула я.
Врач лечил нашу семью многие годы, и эта новость станет для него шоком. Брат пообещал отвести меня к доктору, который не знал Клейверингов, и сдержал свое обещание.
Когда мы оба убедились, что я беременна, оставалось только рассказать родителям. Такого долго не скроешь, и они должны были спланировать будущее.
Женщина, ожидающая ребенка, обретает какую-то странную силу. Во всяком случае, так было со мной. Побег Десмонда разбил сердце. Но теперь зародилась новая надежда. Даже сцены родительского гнева не волновали меня. Ксавьер держался спокойно и оказался отличным братом. Именно он позвал родителей, и мы вчетвером отправились в гостиную. Там брат закрыл дверь и тихо произнес:
— У Джессики будет ребенок.
Наступила напряженная тишина. Наверное, такая же, как перед гибелью Помпеи. Папа непонимающе мигал, а мать застыла на месте.
— Боюсь, что это так, — продолжил он. — Нужно решить, что делать.
И тут матушка завопила:
— Ребенок! У Джессики! Не верю!
— Это правда, — подтвердила я. — Я должна была выйти замуж, но случилось несчастье.
— Несчастье?! — выкрикнула матушка, уже оправившись от первого шока. — Что ты хочешь сказать? Это невозможно!
— Мама, чему быть, того не миновать. Давайте лучше обдумаем, как поступить, — старался утихомирить ее Ксавьер.
— Я хочу знать все, — не унималась родительница. — Не могу поверить, что моя дочь…
— Доктор подтвердил беременность, — сказала я.
— Мистер Клинтон?! — в ужасе воскликнула она.
— Нет, — утешил ее брат. — Этот врач нас не знает.
Мать набросилась на меня, будто разъяренная тигрица, и оскорбляла как попало. Но я не помню горьких слов. Я ее просто не слушала, а думала о ребенке, которого очень хотела, и это помогало мне в трудные моменты. Затем мать набросилась на отца, обвинив его в случившемся. Если бы он не оказался транжирой, мы бы жили в Оуклэнде, и тогда бы этот подлец шахтер не привез своих порочных друзей, чтобы соблазнить глупых девчонок. Только из-за его соседства, не унималась мама, и произошло подобное. Я ждала незаконнорожденного ребенка. Такого позора семья Клейверингов никогда не знала.
— Неправда, мама! — возразила я. — Ричард Клейверинг делил любовницу с Чарльзом Вторым…
— Это не одно и то же! — возмутилась мама. — Речь идет о короле. Большинство аристократов делили с ним любовниц.
— Но его незаконнорожденный сын женился на своей кузине и так приобрел семейное имя.
— Замолчи, падшая женщина! Ты принесла в семью позор, какого она никогда не знала, и все из-за твоего отца.
Матушка бушевала долго. Я знала, что она не успокоится до моей смерти. Но тогда я уговаривала себя, что Десмонд обязательно вернется. Видимо, что-то помешало ему, но жизнь наладится. Я старалась не слушать ее упреков.
Ксавьер сам принял решение. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал о рождении незаконнорожденного младенца. Мою беременность нужно скрыть. Во всяком случае, до шести месяцев никто ничего не заметит. В моде были широкие юбки. Ребенок появится в июне. В апреле мы с родителями уедем в Италию, сославшись на слабое здоровье мамы. Придется продать серебряную утварь, подаренную нашим предкам королем Георгом Четвертым. На эти деньги можно прожить два месяца в Италии, и ребенок родится там. Вернувшись, мы заявим, что мамино нездоровье было связано с беременностью, о которой она не подозревала, так как в ее возрасте трудно распознать такое состояние. И скандала не будет.
Как несчастна я была эти месяцы! Некоторое время мы жили на вилле во Флоренции, неподалеку от дворца Медичи. В других обстоятельствах я наслаждалась бы поездкой. Но сейчас страдала, мечтая о том, как хорошо было бы прогуляться по этим улицам с Десмондом. Заметив опалы в витрине магазина, я задрожала и не смогла даже смотреть на них.
За несколько недель до родов мы уехали в Рим, и здесь на свет появилась дочь. Это было в июне 1880 года, и я назвала ее Опал. Мама сказала, что это глупое имя, и настояла на том, чтобы к нему присоединили мое.
Мы вернулись домой, и благодаря энергичным усилиям матушки никто не упоминал о рождении ребенка, хотя у некоторых, должно быть, возникали сомнения.
Ты, наверное, догадалась, дорогая, кто был этой девочкой. Ты моя дочь и не должна стыдиться обстоятельств своего рождения Тебя зачали в любви. Всегда помни об этом и не верь россказням об отце. Я отлично знала его. Он не способен украсть презренный опал. Пусть проклятый камень пропадет навсегда! Десмонд ни в чем не замешан. Кто-то стащил Зеленый Огонь, но не твой отец. Когда-нибудь все прояснится, я уверена.
Итак, дорогая доченька, я подошла к концу своего рассказа. После твоего рождения я впала в депрессию, и никто не мог утешить меня. Мы никогда не были счастливы в Дауэре, а теперь мама превратила нашу жизнь в кошмар, причем не только мою, но и папину.
Он становился несчастнее с каждым днем. Иногда я ловила на себе его ненавидящий взгляд. Мать постоянно винила папу, заявляя, что его слабости перешли по наследству ко мне. Мириам по-своему любила тебя, хотя не могла выказывать свою симпатию в присутствии мамы. Все хорошо относились к тебе: и Мириам, и Ксавьер, и папа.
Я же была несчастна и часто ходила к ручью отделявшему Дауэр от Оуклэнда, чтобы посмотреть на холодную прозрачную воду.
Передумав многое, я внезапно поняла, что больше не увижу Десмонда. Он не мог бросить меня — значит, мой любимый мертв. Сомнений не осталось.
Вода зовет меня, будто твой отец хочет, чтобы я присоединилась к нему. Если бы он не погиб, то не исчез бы так внезапно.
Я не сомневаюсь, что Десмонд не мог просто бросить меня. Кто-то другой украл опал и возложил вину на него. Его убили той ночью, чтобы выставить вором. Видимо, никто не поверит в подобное объяснение, но я в нем не сомневаюсь. Значит, любимый никогда не вернется. Именно поэтому он зовет меня к ручью, чтобы навсегда соединиться.
Мое присутствие в Дауэре вносит разлад. Мать еще больше корит папу, я же попыталась представить, какой будет жизнь на этой земле без Десмонда.
Слуги полюбили тебя… Родственники тоже… Все, кроме мамы. Но она не способна ни к кому относиться хорошо.
Я много думала о тех бедах, что принесла семье, и о том, что им будет лучше без меня. Даже тебе. Потому что упреки не прекратятся, если я останусь на этом свете. Пусть девочка не знает, что ее мать — падшая женщина и покрыла род позором. В моем присутствии матушка будет постоянно напоминать об этом.