– Люди говорят…
– Я догадываюсь, о чем говорят люди, однако Ниниан Грейнджер намерен доказать, что они неправы. Он собирается раскрыть истинную картину преступления.
– Но сможет ли он?
– Говорит, что сможет, Джеми. Должен смочь, поскольку такова правда. Мне кажется, ты думаешь… что это сделала я.
После довольно долгих колебаний он высказался в том смысле, что, конечно, никогда так не думал.
– А твои близкие? – спросила я. – Что думают они?
Он кусал губы и молчал.
– Мне кажется, – продолжила я, – что не слишком хорошо для священника оказаться причастным к такому делу, даже если оно не связано с ним непосредственно.
– Это плохо, – помолчав еще немного, сказал он, – и для любого другого, так ведь?
– Мне очень жаль, Джеми… очень жаль, что из-за меня ты испытываешь неудобства.
– Меня вызовут для дачи показаний в суд, – сказал он. Все вокруг только и говорят о твоем деле. Мои друзья-студенты… думают, будто я что-то знаю. Это ужасно.
– Да, ужасные события коснулись нас обоих. Тем не менее мистер Грейнджер уверен, что все закончится благополучно.
– Но сам факт суда ведь никуда не исчезнет? Люди не забудут.
Я смотрела на него в ужасе. Я не думала об этом. Я представляла себе, что, как только Ниниан Грейнджер убедит суд в моей невиновности, все кончится. Я вернусь домой, выйду замуж за Джеми, а все минувшее станет сном… а вовсе не неотвязным кошмаром.
Джеми изменился. Он стал отчужденным. Он уже не был тем пылким возлюбленным, которого я знала. Независимо от того, что он говорил, душу его грызли сомнения. Я ощутила неприязнь к нему.
Он догадался об этом, но был не в силах скрыть свои подлинные чувства. Наши отношения изменились.
Джеми терзался сомнениями. Они, словно черная туча, скрыли от него лучшее, что было в наших отношениях, и теперь я не сомневалась – его любовь оказалась недостаточно сильной, чтобы выдержать испытания.
Посещение Джеми не сделало меня счастливее.
Алестер Макрей ни разу не появился в комнате для свиданий. Наверно, он благодарил судьбу за то, что оказался в стороне от моего дела и избавил себя от всевозможных слухов и домыслов; он не приходил, поскольку превыше всего ценил свою репутацию в общественном мнении.
Мое дело рассматривал Верховный суд Шотландии по уголовным преступлениям. Зал был переполнен, и мне казалось, что единственная цель всех присутствовавших состояла в том, чтобы мучить меня. Ниниан Грейнджер подготовил меня к процессу. Я должна была, стоя у барьера, слушать, как сторона обвинения изложит мое дело, а затем – как сторона защиты попытается доказать, что обвинение ошибочно.
Чувства мои пребывали в полном смятении. Я беспрерывно переходила от надежды к отчаянию и обратно. Невиновность – самая надежная защита. Она придает мужество. Если человек говорит правду, она наверняка должна восторжествовать. Эта мысль поддерживает человека, она – его лучший союзник.
Я взглянула на членов жюри – на людей, которые должны будут решить мою судьбу; они показались мне внушающими доверие.
Но даже сейчас, после нескольких недель ожидания этого дня, во всем происходящем присутствовал налет нереальности. Я, Девина Глентайр, девушка, совсем недавно ходившая в церковь с мамой, а ныне узница, стою у барьера по обвинению в убийстве собственного отца.
Как такое могло случиться? Разве это не дикий, безумный сон?
В зале воцарилась мертвая тишина, когда зачитывался вердикт жюри присяжный при коронере о привлечении меня к уголовной ответственности и передаче дела в суд.
«Девина Скотт Глентайр, ныне заключенная тюрьмы города Эдинбурга или подлежащая заключению впоследствии, вы привлекаетесь к уголовной ответственности и обвиняетесь судебной инстанцией Прокурора Ее Величества в защиту интересов Ее Величества в том, что в нарушение законов этой страны и законов любого разумно управляемого государства вы злонамеренно и с преступным умыслом использовали мышьяк или другие яды как орудие убийства, что является гнусным преступлением и подлежит суровому наказанию. Истинно и то, что вы, Девина Скотт Глентайр, виновны в совершении указанного преступления…»
Дальше следовал перечень свидетельств против меня, из которых самым неприятным было, конечно, приобретение мною мышьяка в аптеке Хенникера и наличие моей подписи в регистрационной книге, которая служила одной из весомых улик.
Затем настала очередь свидетелей.
Доктор Доррингтон рассказал, как мистер Керквелл, дворецкий, явился к нему посреди ночи. Это его не удивило, поскольку в продолжении нескольких месяцев мистер Глентайр страдал от приступов разлития желчи. Доктор предполагал, что следующий приступ неизбежен и что он будет более тяжелым, чем прежние, однако не думал, что в связи с приступом появится необходимость вызывать его ночью. Потому он был потрясен, когда, придя в дом больного, застал его уже мертвым.
– Вы обследовали его?
– Поверхностно. Я сразу увидел, что ничем не могу ему помочь.
– У вас были подозрения относительно яда?
– Мне показался в известной мере неожиданным факт такой внезапной смерти.
Затем давали показания другие доктора, в частности доктор Кемроуз, профессор, преподававший химию в университете. Он исследовал срезы тканей из поврежденных болезнью органов и установил несомненное присутствие в них мышьяка. Вызвали другого доктора, и он подтвердил сказанное. Он заявил, что роковую роль сыграла последняя порция мышьяка, принятая больным, видимо, с портвейном. Однако, судя по следам присутствия мышьяка в теле, яд вводился в организм длительное время.
Далее последовали многочисленные научные выражения, которых, я уверена, никто, кроме специалистов, понять не мог; несомненным, однако, оставалось одно – отец умер от отравления мышьяком, который ему давали небольшими порциями.
Докторов спросили, существует ли обычай принимать мышьяк с какой-либо положительной стороны.
– Говорят, он повышает мужскую силу, – ответил один из докторов. Он знал людей, которые принимали мышьяк с такой целью. Он полагал, что женщины пользуются мышьяком сплошь и рядом, поскольку считается, что он помогает сохранить фигуру, однако, практика эта опасна.
Наконец, подошла очередь свидетелей, которых я знала. Я внимательно наблюдала за ними. Было странно видеть их здесь, но еще более странным было, я думаю, для них видеть меня на месте обвиняемой.
Обвиняемой в убийстве! Такое обвинение выдвигалось далеко не каждый день. А преступления такого рода обычно совершались людьми другого сорта. И вот все мы здесь… люди, знавшие друг друга многие годы… обычные, простые люди… в центре сцены, и затем, что происходит на ней, следит вся Шотландия… а может быть, и не только она.
Я могла представить возбуждение, владевшее всеми в зале. Девушка на процессе, ставка в котором – ее жизнь!