«Бедный Дугал», — подумала я. Затем я рассердилась на него. Как мог он быть настолько глуп, чтобы жениться на такой крайне неподходящей особе, как Лавиния?
Как она была эгоцентрична. Она совершенно не думала о Мириам, кроме того, она была благодарна ей за то, что произошло, так как теперь для нее самой не существовало угрозы.
В то время я видела сны наяву. Мне представлялось, что Дугал осознал свою ошибку, он вернулся в пасторский дом, чтобы возобновить нашу приятную дружбу, и отношения между нами стали еще крепче.
Было странно, что важными в моей жизни были трое мужчин. Это — Колин Брейди, который готов был на мне жениться, потому что это приближало его к возможности приобретения церковного прихода, так как здоровье моего отца быстро ухудшалось и вскоре он уже не сможет продолжать служить; это был Фабиан, который достаточно ясно намекал, что он был бы рад доставить себе удовольствие определенными отношениями со мной… разумеется, незаконными, не подразумевающими узы брака. У меня не было сомнений относительно того, что леди Харриет, которая так сильно стремилась к благородному титулу для своей дочери, была бы менее амбициозна в отношении сына. Он, конечно, мог сопротивляться; он был бы не таким уступчивым, как Лавиния. К настоящему времени леди Харриет должна была понять, что у ее обожаемого сына воля такая же твердая, как и у нее. Мне это было необходимо помнить. Предположим, что он действительно полюбил бы меня и решил жениться на мне. Леди Харриет, разъяренной и горько разочарованной, пришлось бы тем не менее уступить его желаниям. Он мог быть привлекателен для того, чтобы я наслаждалась с ним легкой любовной связью, но не могло быть и речи о браке между наследником Фремлинга и скромной девушкой из пасторского дома. И был еще Дугал. У него были манеры джентльмена, он был человеком высокой морали. Я могла гордиться любовью к нему. Я разделяла его интересы. Он был красивый и уступчивый. Если бы я была мудрой, я согласилась бы с Полли и сказала себе: «Я счастливая». Предположим, это случилось бы позже, когда я была бы еще больше увлечена?
Перед моим отъездом Полли сказала:
— Мужчины — забавные штучки. Среди них есть хорошие и плохие, верные и такие, которые не могут прекратить бегать за женщинами, даже если знают, что сидят на бочке с порохом. Все дело в правильном выборе.
— Если есть выбор, — напомнила я ей.
— Так или иначе выбор есть. Дело в том, куда он приводит. Бывают такие, что и смотреть противно.
Я знала, что одним из таких был Фабиан; но Дугал был другим, однако он вскоре должен был вступить в брак с Лавинией, которая, как упомянула Полли, прекрасно могла быть как раз одной из тех, кто является порохом. Можно было бы с уверенностью сказать, что этот брак не будет безмятежным.
Наступил день свадьбы. Это был большой праздник для деревни. Мой отец провел церемонию. Церковь была украшена всевозможными цветами, присланными из близлежащих питомников, которые по этому случаю выбрали свои лучшие цветы. Вместе с ними прибыли две леди, чтобы расставить цветы к большому неудовольствию миссис Глин и Барроуз, ранее всегда имевшими дело с украшением церкви.
Это было волнующее зрелище. Лавиния была поразительно красивой невестой, Дугал — красивым женихом. Было много гостей.
В церкви я сидела сзади. Я видела леди Харриет, блестящую в ее пышном свадебном наряде, и рядом с ней Фабиана, крайне изысканного. Я чувствовала себя крапивником среди павлинов.
Итак, Лавиния вышла замуж за Дугала.
Джанин была мертва. О будущем Флер позаботились; я чувствовала, что это был конец эпизода.
Это произошло спустя два года. Два года серой монотонной жизни, не отмеченных никакими событиями. Просыпаясь, я каждое утро знала, что принесет новый день. Волнение бывало вызвано только тем, что летний праздник оказывался удачным или полученная от базара прибыль превышала прошлогоднюю.
Фабиан уехал в Индию раньше, чем ожидалось, вскоре после свадьбы Лавинии.
Глупо, но без него, казалось, было очень скучно. Я не могла представить, почему так случилось, ведь я видела его очень редко и прилагала все усилия, чтобы вообще избежать встреч с ним. Я не должна была бы сожалеть о его отъезде, так как, по словам Полли, он представлял опасность.
Хотя Лавиния частенько раздражала меня, я скучала и по ней тоже. Без них Фремлинг казался другим. Мне интересно было знать, скучает ли леди Харриет, я была удивлена тем, что она позволила обоим своим сокровищам покинуть ее. С еще большей энергией чем раньше она посвятила себя управлению деревней. Колин Брейди был ее безусловным любимцем, потому что он был более покладистым, чем мой отец. Он был услужливым молодым человеком, от которого можно было часто слышать: «О, да, конечно, леди Харриет», «Спасибо, что сказали мне, леди Харриет». Мне хотелось крикнуть ему: «Вы не должны быть таким подобострастным. Я уверена, что в свое время приход будет вашим».
Был и другой повод для уныния. Здоровье моего отца ухудшалось. Он стал очень легко уставать, и я была благодарна Колину за его заботу о нем. В действительности Колин выполнял роль пастора. Это должно было быть замечено всеми.
Я слышала, как однажды леди Харриет говорила:
— Такой приятный молодой человек! Знаете, милый пастор может быть таким странным. Все это увлечение мертвыми… кто умер так давно. Ему следует думать о своем приходе. — Надо думать, что эти слова убили бы его, если бы он их услышал.
Она то и дело навещала пасторский дом, считая это своим долгом. Обычно она бросала на меня изучающий взгляд.
Я знала ее мысли. Во всем она любила законченную определенность. Мой отец уже продолжительное время болел и, подобно Карлу Второму, умирал неподобающе долго. Я была его незамужней дочерью, а в пасторском доме жил молодой человек. С точки зрения леди Харриет, решение данного вопроса было очевидным, и в сложившихся обстоятельствах те, кого это касалось, должны были бы осознать это и принять то, что им предлагалось.
Моего отца слегка парализовало. Это не сделало его полностью нетрудоспособным, но его речь стала несколько неразборчивой, перестали слушаться нога и рука — он стал наполовину инвалидом.
Я ухаживала за ним с помощью миссис Янсон и двух горничных. Вместе с тем я понимала, что развязка приближается.
Доктор Берримен — наш добрый друг на протяжении многих лет, сказал мне о своем опасаении, что в любой момент у отца может случиться новый удар, который окажется смертельным.
Я была подготовлена к самому худшему.
Обычно я проводила много времени, читая ему, что доставляло ему самое большое удовольствие. Эта обязанность, естественно, способствовала пополнению моих знаний в области греческой и римской истории. Просыпаясь, я ежедневно спрашивала себя, что принесет новый день, поскольку знала, что существующее положение не может продолжаться долго.