Подумав о смерти, я вспомнила о могилке за садом, где росли цветы. Кто же там похоронен?
Бесполезно сидеть и смотреть на Холл. Бен не придет. У него гости, скорее всего, деловые люди, приехавшие покупать опалы. Возможно, они сидят, попивая вино или виски и наполняя бокалы, как только те пустеют. Тогда мне казалось, что Бен вообще много пьет. Он слишком увлекающаяся натура. Должно быть, они с гостями разговаривают, смеются и обсуждают достоинства купленных или проданных драгоценностей.
Как мне хотелось очутиться там, не дожидаясь следующей среды! До нее так далеко!
Погрузившись в грустные мысли, я брела без всякой цели вдоль ручья и наконец очутилась неподалеку от забытой могилы. Я уже не сомневалась, что в этом месте кто-то похоронен, и принялась тщательно разгребать холмик, вырывая траву. Для захоронения собаки возвышение слишком длинное. И внезапно я сделала ошеломляющее открытие. Из земли торчала маленькая табличка. Вытащив ее, я увидела покрытую землей надпись, очистила ее и, прочитав имя, похолодела от ужаса.
Джессика, просто Джессика Клейверинг. Так ведь зовут меня. Стоя на коленях, я разглядывала табличку. На кладбище у церкви было много могил без крестов и памятников, бедняки не могли позволить себе дорогих надгробий. Но для чего зарывать человека так далеко?
Зачем хоронить какую-то Джессику Клейверинг на краю света? Я перевернула табличку и увидела выгравированный год смерти – «1880», а под ним две буквы: «ИЮ…» И больше ничего.
Это открытие еще больше озадачило меня. Я родилась 3 июня 1880 года.
Женщина, лежавшая в могиле, не только носила мое имя, но и умерла в то время, когда я появилась на свет.
Я моментально забыла о Бене Хенникере и думала только о том, что обнаружила сейчас. Интересно, что бы это значило?
Я не могла хранить тайну и решила обратиться к Мэдди, остановив ее по дороге в огород.
– Мэдди, – я решила сразу перейти к делу, – кто такая Джессика Клейверинг?
Бывшая няня скривилась.
– Далеко искать не приходится. Она задает слишком много вопросов и всегда недовольна ответами.
– Ты имеешь в виду Опал-Джессику, – гордо заявила я. – А кто такая просто Джессика?
– О ком вы говорите? – заволновалась Мэдди.
– О той, что похоронена за садом.
– Послушайте, мисс, мне надо работать. Миссис Кобб ждет петрушку.
– Поговорим, пока ты будешь собирать ее.
– Вы что, намерены мне приказывать?
– Ты забываешь, Мэдди, мне уже семнадцать. Хватит относиться ко мне, как к ребенку.
– Когда люди ведут себя, как дети, тогда к ним так и относятся.
– Никакое это не ребячество, если меня интересует, что происходит вокруг. Я нашла табличку на могиле. На ней написано имя Джессики Клейверинг и дата смерти.
– Не путайтесь под ногами.
– Я и не мешаю, а ты ведешь себя так, словно тебе есть что скрывать.
Разговаривать с Мэдди было бесполезно. Вернувшись в комнату, я не переставала думать о таинственной Джессике вплоть до самого ужина.
Трапезы проходили в Дауэре очень скучно. За столом разговаривали, но не оживленно. Обычно сплетничали о местных новостях, обсуждали церковные праздники и людей из деревни. Семья практически ни с кем не общалась по собственной вине. Все приглашения отклонялись.
– Мы не сможем отплатить за гостеприимство, – ныла мама. – Раньше все было по-другому. В Холл приезжало множество гостей.
В такие моменты я наблюдала за отцом, который брал газету и прикрывался ею, будто броней. Но чаще просто уходил под любым предлогом. Однажды я не сдержалась и заявила, что люди приглашают в гости совсем не потому, что ждут того же взамен.
– Ты – социальный игнорамус, – заявила мама, а потом с издевкой добавила: – Ничего другого и быть не может, потому что мы были вынуждены воспитывать тебя в ужасных условиях.
Я всегда сожалела, когда давала матушке повод укорять отца. В тот день мы сидели за круглым обеденным столом в красивой комнате. Дауэр был сооружен позже, чем Оуклэнд Холл, а в 1696 году к нему еще сделали пристройку. Над крыльцом висела табличка, сообщающая об этом. Дауэр всегда казался мне красивым строением, хотя по сравнению с Холлом был маловат. Выстроенный из кирпича, с черепичной крышей и разноцветными витражами, он имел особое очарование. Столовая казалась очень уютной, а из огромных окон открывался вид на лужайку – гордость бедняги Джармэна.
Мы сидели за шикарным столом из махагонового дерева с резными ножками, когда-то украшавшим Оуклэнд Холл.
– Нам удалось кое-что спасти, – постоянно повторяла мама, – но всю мебель из Оуклэнда перетащить невозможно. Пришлось ее оставить.
Она говорила так, будто принесла невосполнимую жертву. Не сомневаюсь, что мистер Хенникер отлично заплатил за все.
Отец сидел во главе стола и почти ничего не говорил. Мать расположилась напротив, не спуская глаз с Мэдди, которая прислуживала во время еды в дополнение к остальным своим обязанностям. Думаю, маму это расстраивало больше, чем бывшую няню. Справа от хозяйки дома находился Ксавьер. Мириам садилась рядом с отцом, а потом я.
Брат что-то говорил о летних ветрах, нанесших урон посевам, и о том, насколько необходим дождь.
Эти разговоры повторялись каждый год, но урожай благополучно собирали, потом украшали собор пшеницей в честь того, что опять свершилось Божье чудо.
– Когда я думаю о земле, которой мы когда-то владели… – вздохнула матушка.
При этом знаке отец прочистил горло и сказал, что по сравнению с прошлым годом дожди идут совсем редко.
– Тогда случилось несчастье, – не унимался он. – Все зерновые в Ярроулэнде оказались под водой.
Батюшка допустил ошибку, упомянув о ферме, принадлежащей Доннигхэмам, что напомнило маме о леди Кларе.
– Никакие несчастья Доннигхэмов не коснутся, – заявила мама, – они сохранили свое состояние.
– Согласен, – кивнул папа, явно сожалея о том, что вообще открыл рот.
Мне стало жаль его, и, чтобы поменять тему разговора, я вдруг выпалила:
– Кто такая Джессика Клейверинг?
Все мгновенно замолчали. Мэдди застыла у комода с блюдом в руках. Родственники ошарашенно смотрели на меня, а матушка даже слегка покраснела.
– Что ты имеешь в виду, Джессика? – нетерпеливо спросила она, стараясь скрыть замешательство.
– Это шутка? – поинтересовалась Мириам, скривив тонкие губы.
– Мы все знаем, кто ты такая.
– Меня зовут Опал-Джессика, но интересно, почему первое имя никогда не используется?
Матушка вздохнула с облегчением.
– Оно не очень подходящее.
– Тогда почему вы назвали меня так? – добивалась я.