– Элиза, – с чувством произнесла я, – вы очень хорошая женщина.
– Да вы что, с ума сошли? – с удивлением воскликнула она. – Вот что сделал с вами этот госпиталь, – произнесла Элиза после некоторой паузы.
– А теперь я скажу, наша работа научила вас лучше разбираться в жизни и в людях.
– Очень я буду рада, если малышка Этель устроит свою жизнь. Это именно то, что ей нужно. Не возвращаться же ей в прежнюю конуру на чердаке, где она шила с утра до ночи!.. Как вспомню, так прямо мороз по коже. Все равно она бы там больше двух лет не выдержала.
– Да мы бы ей и не позволили.
– Это как понимать – «мы»?
– Мы – это вы и я.
– А какое это к вам-то имеет отношение?
– Такое же, как и к вам.
Элиза сощурила глаза, внимательно оглядела меня и неожиданно рассмеялась.
– Вы помните, что сказали обо мне пару минут назад?
– Да.
– Ну, так вот, я могу сделать вам тот же комплимент.
– Благодарю вас.
Я уже собралась уходить, когда Элиза сказала.
– Вот что я вам еще скажу – кое-кого поразила та же болезнь, что и Этель.
– Какая болезнь?
– Да любовь эта самая!
– О! И кого же?
– Генриетту.
– Вы думаете, что она тоже влюбилась? Но в кого?
– Вот уж не знаю. Но сомнений нет – она точно влюблена. Это прямо написано у нее на лице. Я больше вам скажу – я это заметила после вашей поездки в город, ну, когда вы заблудились и вернулись очень поздно.
– Понятно.
– Я внимательно посмотрела на ее лицо. Бог мой, оно прямо светилось! И раньше я видела такое, поэтому сразу все поняла.
– Но все же, мне кажется, что вы ошибаетесь. Ей просто не в кого влюбиться.
– А я считаю, что она, тем не менее, влюбилась, – упрямо стояла на своем Элиза. – Старого воробья на мякине не проведешь.
– Если это действительно так, я скоро об этом узнаю. Она наверняка мне расскажет.
Интересно, что же на самом деле случилось с Генриеттой?..
Все последующие дни мы были заняты изнурительной работой. Хотя раненых стало немного меньше, чем раньше, они все еще продолжали прибывать из-под Севастополя. Так как у них не было соответствующей одежды, многие обморозились, а из-за нехватки пищи еще и оголодали. В течение дня мы трудились практически без перерыва и лишь ночью могли урвать несколько часов сна на неудобном диване.
Время от времени разговаривая с Генриеттой, я поняла, что именно имела в виду Элиза – от моей подруги и в самом деле исходил какой-то новый внутренний свет. Но что меня удручало больше всего, так это то, что она без устали говорила о докторе Адере.
– Интересно, появится ли он в госпитале? Без него так пусто, правда? Скука… Но какой все же замечательный человек! Представляете, он сейчас развлекается в своем гареме, а мы тут работаем как лошади!..
– Что касается меня, то я его просто презираю. Он – прекрасный врач, и сейчас, когда мы испытываем такую острую нужду в докторах, он спокойно удаляется из госпиталя, чтобы предаться сомнительным удовольствиям.
– Да, такого человека нелегко узнать до конца.
– Может быть, было бы лучше совсем его не знать.
– Напротив, мне бы хотелось выяснить о нем как можно больше.
Этот блеск в глазах, эта восторженность в голосе… О Боже, только не это, подумала я. Генриетта не такая дурочка, чтобы влюбиться в него. А впрочем, почему бы и нет?.. Однако он уехал, и, возможно, мы никогда его больше не увидим. Я вспомнила о своем намерении разоблачить доктора Адера перед всем светом, помешать ему и дальше использовать людей так, как он использовал Обри, не допустить продолжения его безжалостных экспериментов, в результате одного из которых я потеряла сына. Впрочем, это не совсем верно. На самом деле он не покушался на жизнь Джулиана – он просто не потрудился его спасти. Ему захотелось в очередной раз поставить научный эксперимент, и он сделал это, не задумываясь о последствиях, так же, как в случае с тем несчастным солдатом, которого заставил страдать без нужды ради приобретения «опыта», по его выражению.
Он был бессердечен и жесток. И ненависть овладела моим сердцем. Но странное дело – именно потому, что я так сильно ненавидела доктора Адера, теперь, когда его не было рядом, госпиталь для меня опустел. Раньше, когда он работал в Ускюдаре, я всегда знала, что могу его невзначай встретить, и чувство ненависти и презрения к этому человеку наполняло мою жизнь смыслом, воодушевляло меня и даже в какой-то степени примиряло со скукой и однообразием нашего ежедневного существования в госпитале.
Однажды, в госпитале, я столкнулась с Филиппом Лабланшем. Он очень обрадовался и объяснил мне, что периодически бывает здесь. Галантный француз также выразил надежду, что стамбульское приключение мне никоим образом не повредило. Я заверила его, что со мной все в порядке, и еще раз поблагодарила за то, что в тот день он доставил нас до самого дома.
– И вы больше не были в Константинополе? Я покачала головой.
– Тот раз был исключением – ведь обычно у нас здесь очень много работы. Для увеселений совсем не остается времени.
– Скоро Севастополь падет, и тогда, мне кажется, у вас появится больше свободного времени. Вот тут-то вы и сможете осмотреть этот потрясающе интересный город.
– Я обязательно так и сделаю, перед тем как уехать на родину.
– Но вряд ли вам удастся покинуть госпиталь сразу же после окончания войны. Возможно, вам придется задержаться, чтобы долечить ваших пациентов. А вот потом…
Он дружелюбно улыбнулся мне и спросил:
– А где ваша подруга?
Я объяснила, где он может ее найти, и месье Лабланш, изящно откланявшись, отошел.
Позже, увидев Генриетту, я спросила, виделась ли она с французом.
– Да, – ответила она. – Филипп очень элегантный. Просто душка, правда?
– Да, я тоже считаю, что он очарователен.
– Он говорит, что довольно часто бывает в госпитале. И весьма любезно предложил показать нам Константинополь.
– К сожалению, мы тут находимся не в качестве туристов.
– Действительно жаль. Только я должна признаться, что мне очень хотелось бы еще раз увидеть нашего таинственного доктора.
Я вопросительно посмотрела на подругу, и она продолжала:
– Я надеюсь, что вы скучаете по нему так же сильно, как и я.
– Скучаю по кому?
– По нашему «дьяволу».
Я деланно рассмеялась. Мне было очень неловко – слова Элизы не шли у меня из головы.
– Хорошо если бы ему надоел этот гарем и он вернулся наконец в госпиталь.