– Нет. Я не могу написать ему об этом. Может быть, когда принц узнает, что мне все известно… он перестанет видеться с ней.
Анна сочувственно взглянула на меня.
– Я должна подумать, – сказала я.
– Не переживайте так сильно. Мало кто из мужчин отличается верностью.
– А теперь оставьте меня, Анна, – сказала я. – Я пришлю за вами, когда вы мне понадобитесь.
Когда она ушла, меня снова охватило недоверие. Этого не может быть. Другие мужчины изменяют своим женам, но не Уильям. И не из-за какой-то щепетильности, просто он не придает значения любви, женскому обаянию, физическим ощущениям. И уж, конечно, он не станет красться по лестницам ночью. Мне было известно о похождениях покойного короля, и моего отца, и многих придворных в Уайтхолле, но я всегда думала, что Уильям непохож на них. А теперь я обнаружила, что он такой же, как все. У меня сложилось о нем такое впечатление, потому что я не привлекала его, и поэтому я воображала, что он равнодушен и к другим женщинам.
Я провела бессонную ночь. Я думала о том, как все они обсуждают мое положение, жалеют меня и увиваются вокруг Элизабет Вилльерс – теперь-то я знала почему.
Чем она соблазнила его, с ее косоглазием и отсутствием привлекательности?
Я вспомнила ужины во фрейлинских апартаментах. Я поняла, что она была не только его любовницей, но и шпионкой. Она трудилась для него, выспрашивая всяческие подробности о жизни при английском дворе у приезжавших оттуда земляков и передавая их ему. Для этой цели и устраивались ужины.
Мне стало дурно от ужаса.
Я увидела Уильяма только во второй половине следующего дня. Он зашел ко мне, и, когда я оказалась с ним лицом к лицу, меня охватил такой гнев, что я не выбирала слова, они лились у меня потоком.
– Я знаю, что у вас есть любовница, – сказала я. – Я изумлена и поражена. Вы… притворяясь таким добродетельным… прокрадываетесь по черной лестнице в покои Элизабет Вилльерс. Не пытайтесь отрицать. Я следила за вами. Я вас видела.
Он поднял руку, чтобы прекратить мои излияния, но выражение его лица изменилось, он поджал губы, и на щеках его выступила краска.
– О чем вы говорите?
– Я полагаю, что все ясно. У вас любовница. Это Элизабет Вилльерс. Это продолжается уже очень долго. Поэтому она так и заносится. Можно подумать, что она и мной может командовать, как и вами.
– Вы – истеричка, – сказал он.
– А вы – прелюбодей. Изображаете из себя добродетельного, щепетильного человека, которому несвойственны человеческие слабости…
– Я никого из себя не изображаю. Если вы себе что-то придумали, так это по неопытности и неспособности здраво рассуждать.
– Так вы отрицаете все? – спросила я гневно.
– Нет, – отвечал он.
– Вы признаете, что она ваша любовница?
– Для людей в нашем положении такие вещи не имеют значения.
– Для меня они имеют значение.
– Прошу вас, будьте благоразумны.
– И сделать вид, что мне безразлично, что вы прокрадываетесь по ночам в спальни моих фрейлин?
– Кто вам об этом сказал?
– Какое это имеет значение? Достаточно того, что я об этом знаю.
– Это все дело рук Скелтона. Я все это выясню. Я не потерплю шпионов при моем дворе.
– Мои друзья знают об этом, и им не нравится, как со мной обращаются.
– Вы – моя жена, – сказал он.
– А вы влюблены в Элизабет Вилльерс.
– Меня удивляет, – сказал он с нетерпеливым жестом, – что, будучи воспитаны при самом распутном дворе в Европе, вы поднимаете из-за этого такой шум.
– Это касается меня… моего мужа… – начала я, и глаза у меня налились слезами.
Он заметил это и, подойдя ко мне, положил руку мне на плечо.
Он улыбался.
– Мэри, – сказал он, – вы еще во многом ребенок. Когда я увидел вас, я решил на вас жениться.
– Из-за того, что я могла вам дать корону Англии! Я это знаю.
– Я не женился бы на девушке, которая мне не нравилась, а когда я увидел вас, я сказал себе: вот подходящая для меня жена. Поймите, я не таков, как те мужчины, каких вы знали при дворе вашего дяди.
– Оказывается, вы больше похожи на них, чем я думала.
– Это пустяки. Такое случается повсюду, и в Гааге гораздо реже, чем при других дворах. Это неважно… просто эпизод, и ничего больше.
– Так вы не будете с ней больше видеться? Вы отошлете ее в Англию?
Он нахмурился, потом засмеялся:
– Вы поймете, что это не имеет значения. О таких вещах не стоит беспокоиться. У людей может создаться превратное впечатление. Мы должны думать о нашем положении.
Мне страстно хотелось, чтобы меня успокоили. Он был более мягок, чем когда-либо. Меня переполняло желание лишить Элизабет Вилльерс его привязанности, и я уже начинала верить, что вся эта история – пустяки. Ее преувеличили. Это было просто увлечение. С мужчинами так бывает. Я должна относиться к таким вещам с пониманием. Мне доставляли удовольствие его усилия умиротворить меня.
– Мой отец знает… – сказала я.
Выражение его изменилось:
– Кто вам сказал?
Я колебалась, не желая вмешивать в это Анну Трелони.
– Я слышала, – сказала я. – Он очень недоволен.
Уильям задумался. Потом он обнял меня.
– Мне очень жаль, что мы с вами так мало виделись последнее время.
– Зато вы встречались с Элизабет Вилльерс.
– Забудьте о ней. Мы могли бы поехать на несколько дней в Диерен. – Он нежно поцеловал меня. – Не забывайте, что вы – моя жена, что я люблю вас.
Это было откровение. Я еще никогда не слышала от него слов любви. Он хотел отвлечь мои мысли от Элизабет Вилльерс. Я понимала это. Поэтому он и выказал нечто вроде нежности. Я знала, из каких это делалось соображений, но я все же немного смягчилась.
* * *
Мой покой был нарушен. Показная нежность Уильяма произвела на меня впечатление. Я вновь и вновь вспоминала его слова. Я понимала, что то, что я обнаружила его связь с Элизабет, встревожило его. Но меня утешало то обстоятельство, что он взял на себя труд разуверить меня. Временами мне казалось, что я ненавидела его, но я была не уверена. Моя ненависть была ожесточенной потому, что он пренебрегал мной. Мне хотелось, чтобы он обращал на меня внимание. Я хотела иметь значение для него как женщина, а не из-за короны, которую я могла принести ему.
Двумя днями позже я заметила, что с того вечера, когда я убедилась в неверности Уильяма, я не видела ни Анну Трелони, ни миссис Лэнгфорд. Я послала за Анной. Она не пришла. Вместо нее явилась Анна Вилльерс – теперь Анна Бентинк.