Но я все время чувствовала, что горечь переполняет мое сердце, и возненавидела Джереми в сто раз сильнее, чем раньше.
Дюбюсоны давали званый обед, и мы были в числе приглашенных. Хотя мама и презирала их «маленькие вечеринки», как она выражалась, они вносили оживление в ее монотонное существование, и она готовилась к ним — вернее, Эвертон готовила ее — так же тщательно, как прежде к лондонским приемам.
Сначала они с Эвертон дня два совещались, решая, какой наряд выбрать, а в назначенный день перед маминым уходом в гости несколько часов занимались ее туалетом.
— Мы пригласили только близких друзей, — предупредила мадам Дюбюсон, — соберутся одни соседи. У Клэрмонов сейчас гостит один важный фабрикант духов, и я предложила им привести его с собой.
Когда мы были готовы, я посмотрела на маму: она бьра очень хороша в платье своего любимого розовато-лилового цвета. Нежный, прозрачный румянец и мягкие блестящие волосы подчеркивали ее красоту. Она выглядела почти так же, как в то время, когда жила в Лондоне, и я подумала: раз маленькая вечеринка у Дюбюсонов способна произвести такой эффект, то мама может быть совершенно здорова, если для нее снова откроется доступ в фешенебельное общество.
По настоянию Эвертон я позволила ей причесать себя, и должна сказать, что это ей очень удалось. Расчесав волосы специальной щеткой, она уложила их в высокую прическу. Среди маминых драгоценностей она выбрала изумрудную брошку и приколола ее к моему серому платью. Эвертон прекрасно знала свое дело — это сомнений не вызывало. Дюбюсоны выслали за нами один из своих довольно ветхих экипажей. Я заметила на мамином лице презрительную гримаску, когда она в него садилась, и мне пришлось напомнить ей, что нам оказали большую любезность, поскольку своего экипажа у нас не было. Тем не менее такое же выражение появилось у нее на лице и тогда, когда мы въехали во двор замка и она увидела сидевшую на стене курицу.
Мадам Дюбюсон сердечно приветствовала нас. В гостиной уже сидели доктор Легран и Клэрмоны со своим гостем.
— Мы все между собой знакомы, — сказала мадам Дюбюсон, — за исключением месье Фукара.
Месье Фукар подошел и сдержанно поклонился. На вид ему можно было дать лет пятьдесят с лишним. У него была небольшая эспаньолка и блестящие темные глаза. Его густые волосы казались почти черными, а одет он был с такой элегантностью, что по контрасту сразу становилось заметно отсутствие этого качества у других мужчин.
Месье Фукар был чрезвычайно галантен. Мамина внешность, видимо, поразила его. Он явно не ожидал встретиться с такой утонченностью в этом захолустье. Со мной он был тоже чрезвычайно любезен.
Мадам Дюбюсон предложила нам аперитив и сказала, что скоро подадут обед.
Несомненно, месье Фукар играл здесь роль почетного гостя. Держался он очень внушительно и сразу завладел разговором. За столом он сидел между мамой и мной и обращался, в основном, к нам.
Его пребывание в этой местности, сообщил он, должно быть, увы, очень кратким, и он уже сожалеет об этом. Его глаза остановились на маме. Она, казалось, излучала сияние — именно в таком внимании она нуждалась. Я была рада, что вечер доставляет ей удовольствие.
— Как я понимаю, — заметила мама, — вы очень занятой человек.
Месье Фукар улыбнулся. Его глаза выражали восхищение.
— Это правда, — согласился он. — Мне приходится много ездить, бывать во всех уголках Франции. Да, я занимаюсь парфюмерией. Это очень сложное производство. Тут все дело в носе, сударыни. Вот в этом самом носе. — И он указал на эту, довольно заметную, часть
своего лица. — Почти ребенком я был способен различать тончайшие оттенки запахов, а в раннем возрасте приобрел знания о замечательных духах, которые должны подходить красивым женщинам. Я узнал, что лучшее кедровое дерево растет в горах Атласа в Марокко, а масляная эссенция, которую мы получаем из этого дерева, необходима для придания стойкости аромату… Это фиксатор.
— Как интересно! — воскликнула мама. — Рассказывайте, рассказывайте, прошу вас.
Ему только это и нужно было. Хотя время от времени он обращался и ко мне, было совершенно очевидно, что он увлечен маминой зрелой прелестью.
Я понимала, почему мама всегда находила у мужчин немедленный отклик. Она была безгранично женственна, выглядела хрупкой и беспомощной. Ее большие карие глаза молили о защите. Она притворялась невежественной, наивной, чтобы польстить мужскому чувству превосходства, и они любили ее за это. Кто из мужчин не исполнится сознания собственной значимости, когда к нему обращается такое очаровательное существо?
Сейчас она так смотрела на месье Фукара, будто всю жизнь только и мечтала, как бы познакомиться с производством духов.
Мадам Дюбюсон и Клэрмоны были в восторге от того, что их знатный гость так приятно проводит время.
Стол у Дюбюсонов всегда был превосходный. Даже мама признавала это. Здесь был культ еды. В их манере есть, в явном наслаждении, которое они при этом испытывали, чувствовалось своего рода благоговение. Думаю, однако, что эта черта, общая для всех французов. Я уверена, что и месье Фукар в этом отношении истинный француз, но в тот вечер, казалось, он больше интересовался своей собеседницей, чем подававшимися блюдами.
— Вы должны рассказать нам побольше об этих занимательных вещах, месье Фукар, — уговаривала мама.
— Если вы настаиваете, мадам, — галантно согласился тот.
— Настаиваю, — улыбнулась мама, глядя ка него снизу вверх.
— Мадам невозможно ослушаться!
Но он и сам не хотел ничего лучшего, а теперь, когда говорить о своем деле его побуждала такая элегантная и привлекательная дама, это было особенно приятно.
И он стал рассказывать. Это в самом деле было очень увлекательно. Я узнала много интересного не только о производстве духов, но и о его истории. Месье Фукар был, безусловно, очень компетентен в своей области. Он рассказал нам, какие ароматы употреблялись в древнем Египте, и с сожалением отметил, что в наши дни духами пользуются в значительно меньшей степени.
— Но поверьте, сударыня, мы этим займемся. Кроме того, теперь пренебрегают оформлением. А товар должен выглядеть хорошо, чтобы на него было приятно смотреть, и кто больше всего настаивает на этом, если не дамы? Оформление наших духов производит неотразимое впечатление, привлекает к себе. Что может быть более восхитительно, чем нежное благоухание духов?
Мама засмеялась и приостановила поток его красноречия.
— Для меня вы иногда говорите слишком быстро, месье Фукар. Не забывайте, что ваш язык для меня еще не совсем привычен.
— Никогда еще не слышал, мадам, чтобы на моем языке изъяснялись так очаровательно.
— Вы такой же великий льстец, как и парфюмер!
Она шутливо хлопнула его по руке, что заставило его рассмеяться.
— Хочу попросить вас о большой милости, — сказал он.