— Да, — подтвердила я. — Там было хорошо. Правда, тогда произошло это злосчастное падение.
— Оно не оставило плохих последствий?
— Нет, вовсе никаких.
— Благодаря ему мы лучше узнали друг друга.
— Я не считаю, что оно помогло мне узнать вас.
— Вы хотите сказать…
— Что узнала вас там далеко не так хорошо, как знаю теперь, — холодно заключила я.
— Думаю, однако, что вы не можете не догадываться о том сильном чувстве, которое я испытываю к вам, Кэролайн.
— В самом деле?
— Будем честны, Кэролайн, будем откровенны. Мы здесь совсем одни. Никто не может нас подслушать.
— Разве что призраки, привидения и фантомы.
— Когда мы были во Франции… Я никогда не забуду то недолгое время, что мы провели вместе… С тех пор я постоянно думаю о вас. Именно после этого все стало казаться мне таким невыносимым.
Я прервала его:
— Вы не должны так разговаривать со мной, не должны забывать, что вы женаты… причем очень удачно.
— Это было ошибкой.
— Вот как? Ведь вы спасли Лэндовер для вашей семьи.
— Я долго колебался. Так много зависело от этого. Отец… Яго… арендаторы…
— Вы сами.
— И я сам.
— Я прекрасно все понимаю. Когда мы были во Франции, я, кажется, рассказала вам, что была помолвлена. Мой жених, узнав, что у меня не будет состояния, решил, что не может жениться на мне. Как видите, я знакома с жизнью.
— То, что вы говорите, цинично, Кэролайн. Это не в вашем духе.
— Просто я стараюсь быть реалисткой.
— Как бы я желал, чтобы все сложилось по-другому.
— Вы хотите сказать, что предпочли бы вернуться к тому времени, когда не были женаты. Тогда вам пришлось бы оставаться на вашей ферме. Уверена, что этого вы нет могли бы желать.
— Можно я объясню вам, что означает для нашей семьи Лэндовер Холл?
— В этом нет необходимости. Я знаю. Я понимаю.
— Я обязан был сделать это, Кэролайн.
— Знаю. Вы купили Лэндовер у Аркрайтов, так же как они купили его у вас, только цена была другой. Совершенно аналогичная деловая операция. Все это предельно ясно. Объяснений не требуется. Вчера вечером я успела заметить, что вы не совсем удовлетворены своей судьбой. Может быть, я говорю слишком откровенно. Вероятно, это потому, что мы здесь, на болотах. Я чувствую себя такой далекой от благовоспитанного общества. Вы тоже это чувствуете?
— Да, — ответил он. — Поэтому я и позволил себе высказаться.
— Но нам придется вернуться в реальный мир, где действуют условности этого общества. Вы не сможете говорить так открыто, а я должна буду выражаться более осмотрительно. Мы поговорим о том, какая будет завтра погода и какие в обоих поместьях виды на урожай… А теперь мне пора возвращаться.
— Кэролайн…
Я обернулась, чтобы посмотреть на него.
— Вы заключили сделку, — сказала я, — и получили то, что хотели. Теперь вы обязаны выплачивать свой долг до конца. Как видите, покупка оказалась очень дорогой.
Мне было так горько, я чувствовала себя такой несчастной, что мне захотелось причинить боль и ему. Я знала, что теперь, став зрелой женщиной, могла бы любить его гораздо более глубоко, чем Джереми. Когда Джереми бросил меня, мои чувства к нему быстро перешли в ненависть. Поль оказался таким же расчетливым, как Джереми, однако мне приходилось сдерживать себя, чтобы не взять его за руку, не приласкать его, не утешить.
Я предвидела опасность в будущем, меня мучил страх. Он не должен догадаться, как сильна его власть надо мной.
Я поскакала через заболоченную местность. Копыта его лошади гулко стучали сзади. Ветер растрепал мне волосы. Ведь все могло бы быть совсем не так, думала я и почти плакала от обиды. Я открыто любила бы его, и он тоже, казалось мне, испытывал бы ко мне настоящее чувство. Нас разделяли Лэндовер Холл (его нужно было спасти) и купившая поместье Гвенни, с которой Поль был теперь связан до конца своих дней.
Окружающий нас пейзаж постепенно менялся, становился менее диким. Мы уже ехали по проселочной дороге.
— Я надеюсь, — сказал Поль, — что ничто не будет препятствовать нашей дружбе, Кэролайн.
— Мы ведь соседи, — сдержанно ответила я, — и останемся ими, пока я здесь.
— Не собираетесь ли вы уехать?
Я пожала плечами.
— Еще не знаю точно.
— Однако мисс Трессидор говорила, что ваш дом отныне будет здесь.
— Я в самом деле ничего пока не решила.
— Вы должны остаться.
— Уеду я или останусь, для вас ничего не изменится.
— Ошибаетесь: это изменит всю мою жизнь.
Мне хотелось возразить ему со всей горечью, переполнявшей мое сердце, но я не смогла. Не знаю, заметил ли он, как дрожат мои губы. Возможно. Лошади шли шагом, бок о бок. Я не хотела, чтобы он понял, как сильно на меня действует его присутствие.
Будущее представлялось мне с предельной ясностью: наша страсть будет расти и станет неодолимой; тайные встречи; глубоко запрятанное чувство вины; усилия Гвенни, чтобы разоблачить нас; назойливое любопытство слуг. О нет. Я не должна допустить этого.
Я проехала вперед. Нужно положить конец этому разговору.
Вдали показался Трессидор, и я попрощалась с ним. Войдя в дом, я сразу поднялась в свою комнату. У меня не было сил видеть сейчас кого бы то ни было — охватившее меня смятение стало почти невыносимым.
Какой-то отголосок радости все же звучал в моей душе: я не была ему безразлична. Одновременно я испытывала глубокое отчаяние оттого, что он не был свободен. Между нами не могло быть никаких отношений, кроме поверхностно-дружеских.
А если я ошибаюсь? Почему он так говорил со мной? Влюблен он в меня или нет? Влюблена я в него? Был ли в его словах намек на предполагаемые изменения?
Может быть, некоторые вопросы лучше не задавать?
Может быть, мне придется уехать… со временем?
После ленча я пошла навестить Джеми Макджилла.
В домике у ворот царила удивительно мирная атмосфера, и мне захотелось окунуться в нее, убежать от себя самой. Джеми очень мне обрадовался. С тех пор, как я была здесь в последний раз, сообщил он, у него появились новые ульи.
— У нас были свои взлеты и падения, — сказал он. — Одна из зим оказалась, например, очень холодной. Здесь не бывает такой стужи, как у нас в Шотландии, но тогда на несколько недель установилась по-настоящему холодная погода, и пчелам это не понравилось. Конечно, я защитил их от самого худшего. Они знают об этом и благодарны мне. Пчелы более благодарные создания, чем люди.