– Но, – заметил я ему, – вы убили человека, не виновного в этом преступлении, и за это вам придется держать ответ на небесах.
Он не верил мне до тех пор, пока я не сказал ему, что Адель мне во всем призналась. Тогда он стал кричать и осыпать меня оскорблениями, выдвинув обвинение, что я в свою очередь соблазнил Адель. Как странно, что человек, совершенно неспособный любить, усматривает это чувство во всем, что происходит вокруг него. Когда я уходил, он был разъярен и напуган. Его лицо стало пепельно-серым, когда я упомянул о Божьей каре. Он представил, что, невзирая на всю свою добродетельную, по его понятиям, жизнь, будет гореть в геенне огненной, и все потому, что совершил один-единственный грех, но грех страшный – убийство.
Граф остановился, и я видела, что, рассказывая мне об этом разговоре, он заново наслаждается им.
– В тот же вечер, – продолжил он свой рассказ, – он заболел. Его хватил удар. Такого сильного потрясения он еще не испытывал. Он жил по своим собственным правилам и считал себя праведником. Грех должен быть наказан – таков его девиз, и он полагал, что может выступать в роли судии, – этакого наместника Божия. Справедливость для него заключалась в том, чтобы небесный хор воспевал хвалы достойнейшему Альфонсу Сент-Аланжеру, а все другие горели бы в адском пламени. И вдруг выясняется, что он совершил смертный грех, приговорив невинного человека к смерти. Он понял, что здесь уже не будет компромисса. Несмотря на долгую, безупречно добродетельную жизнь (в течение которой он принес несчастье тысячам людей), он сам оказался среди грешников. Мысль о том, что он может умереть с таким грехом на душе, была ему невыносима. И он отчаянно боролся, чтобы восстановить свой былой статус у Всемогущего. Я намекнул, что не мешало бы ему искупить свой грех. И, должен вам сказать, перемена, которую я в нем наблюдал, сама по себе – чудо.
– И по этому поводу вы злорадствуете.
– Разумеется. Это ведь справедливость, за которую он так ратовал. Его страх может принести некоторую пользу. Он целиком возьмет на себя ответственность за все, что случилось: и за смерть вашего мужа... и за смерть Джулии Олдрингэм. Это его грех. Люди, чьими руками были совершены эти преступления, – всего лишь марионетки в его руках.
– Вы считаете, это их извиняет?
– Не совсем. Но я уверен, что к ним будет проявлено снисхождение. Не знаю, как события будут развиваться дальше... и переправят ли Адель в Англию, чтобы она предстала перед судом. Возможно, что так. Не знаю также, будут ли полицейские настаивать на том, чтобы старик назвал имя того, кто застрелил вашего мужа... Единственное, что я знаю наверняка, это имена истинных виновников преступления и то, что с вас снято подозрение... так же, как и с Дрэйка Олдрингэма. Ваша полиция уже знает об этом. Возможно, эта история получит огласку... возможно, и нет. Может быть, обнародуют только некоторые детали этого дела. Что же касается месье Чарльза, то, боюсь, его ждут неприятности. Сент-Аланжеры могут возбудить против него судебное разбирательство по поводу кражи их производственного секрета, что может привести его к финансовому краху... во всяком случае, он понесет значительный урон. Пока об этом трудно судить. И это будет лишь слабым воздаянием за ту печальную цепь событий, которую повлекли за собой его действия. Но это уже не наша забота. Так как же, сумел я вас осчастливить?
– В настоящую минуту я испытываю растерянность. Не знаю, могу ли я этому верить.
– Вы хотите сказать, что сомневаетесь в моих словах?
– Конечно, нет, но, узнав так много за столь короткое время, я никак не могу прийти в себя.
– Чтобы выяснить все это, понадобилось гораздо больше времени, чем пересказать. Так вы благодарны мне или нет?
– Если все это правда...
– Разве я не сказал вам?
– Да... да... но... – Что?
– Я не знаю, как выразить вам свою благодарность за то, что вы для меня сделали.
– Могу подсказать вам.
Я вопросительно взглянула на него.
– Очень скоро, – сказал он, – я дам вам знать, как это сделать.
Я подумала о бабушке и ее предубеждении против него.
– Мне надо рассказать обо всем бабушке, – сказала я ему. – Она столько выстрадала из-за меня.
– Да, нужно рассказать доброму дракону. И скажите ей, что это я все выяснил. Я знаю, она изрыгнет пламя всякий раз, как произносится мое имя. Мне будет приятно, если в дальнейшем она не будет проявлять ко мне столь явной враждебности. Пожалуйста, расскажите ей все, что узнали от меня. Пусть она знает, что все ваши беды остались позади.
– Сейчас же пойду к ней.
– Да будет так, раз таково ваше желание. Завтра вы получите подтверждение многому из того, что я сказал, и тогда я зайду, чтобы увидеться с вами опять. Я уже представляю себе газетные заголовки... «Шелковая вендетта»... какая пища для прессы. За сим, аи revoir, мадам Сэланжер, до завтра.
Бабушка отнеслась к моему рассказу с подозрением.
– Ты веришь этому? – спросила она.
– Он уверяет, что это – правда. У него есть признание Адели. Оно полностью подтвердило его предположения.
– Он мог придумать эту историю, чтобы обмануть тебя.
– Зачем ему это нужно?
– Не забывай, что я росла в тех же краях, где живет его семья. И я знаю этих де ла Туров. В прошлом они частенько выступали даже против короля. И на своих землях были такими же деспотами, как и сам король. Если они чего-то хотят, то считают себя вправе это получить. И твой дед тоже из таких. Мстительный, безжалостный, готовый превратить других людей в убийц ради достижения собственных целей. Если все, что ты рассказываешь, правда...
– Бабушка, я чувствую, что это правда.
– Тогда вы с Дрэйком теперь свободны. Он... граф понимает это. Зачем он это сделал? Ведь он знает о вас с Дрэйком, верно?
– Он просто хотел, чтобы восторжествовала справедливость.
– У этих де ла Туров всегда был только один мотив – их собственная выгода. Значит, он сильно интересуется тобой.
– Думаю, он был заинтригован, увидев фотографию Адели, и захотел выяснить, почему она представляется чужим именем.
Она серьезно посмотрела на меня и с твердостью в голосе сказала:
– Мужчина, который тебе нужен – это Дрэйк.
– После всего, что случилось, я чувствую, что мы не можем быть вместе. Думаю, он понимает это.
– Нет, нет. Он любит тебя. Он сделает все ради твоего счастья. Он хороший человек, ты можешь на него положиться. В нем тебе никогда не придется сомневаться, а душевный покой – самое лучшее, что только может быть. С ним ты обретешь этот покой.
«Так ли это? – подумала я. – Даже если я выйду за Дрэйка, какая-то частичка меня все равно навсегда останется в Карсонне. Этот человек околдовал меня, и ни к кому другому я уже не смогу испытывать ничего подобного».