Он отправился к Санче. В оргии чувственных наслаждений он постарается забыть о тенях, которые преследовали его: тень Вирджинио Орсини, образы Джованни Сфорца и Лукреции.
В апартаментах Санчи он застал лишь Лойзеллу и строгим голосом спросил ее, где сейчас госпожа.
– Мой господин, – ответила Лойзелла, бросая на него призывные взгляды из-под полуопущенных ресниц. – Принцесса с Франческой и Бернардиной отправилась посмотреть на карнавал. Но вам не стоит беспокоиться: они надели маски.
А он и не расстраивался – он был только слегка раздражен.
И у него не было настроения искать ее в толпе. Он глянул на Лойзеллу: а может?..
И тут же с отвращением отвернулся: он вспомнил, как Вирджинио, когда Чезаре был еще мальчиком, бранил его за дурные манеры.
Решительными шагами он отправился к себе, закрыл все окна и двери, безуспешно пытаясь отгородиться от веселых звуков карнавала.
Маска Санчи лишь частично скрывала ее красоту. Синие глаза игриво поглядывали по сторонам, черные волосы как бы случайно выбились из-под капюшона.
Маски Франчески и Бернардины также почти их не прикрывали, дамы обменивались смешочками, так как знали, что с того момента, как они покинули дворец, кто-то неустанно за ними следует.
– Какой восхитительный карнавал! – восклицала Франческа. – В Неаполе никогда такого не бывало.
– Давайте-ка остановимся и поглядим на шествие, – предложила Санча, зная, что позади них остановились трое мужчин.
Она оглянулась и поймала сверкнувший из прорезей маски взгляд.
– Наверное, – заметила она, – мы поступили глупо, отправившись сюда в одиночку, без сопровождения мужчин. Всякое, всякое может случиться…
Некоторые из уличных гуляк приостанавливались, чтобы получше разглядеть этих трех дам – было в них нечто, привлекавшее всеобщее внимание.
Какой-то осмелевший молодой человек приблизился к Санче и схватил ее за руку.
– Клянусь, под этой маской скрывается какая-то фея! Послушайте, фея, присоединяйтесь к нам!
– Что-то не хочется, – ответила Санча.
– Но ведь сейчас карнавал, никто не может оставаться в стороне!
Он еще крепче схватил ее руку, и она вскрикнула. И тогда один из стоявших за спиной мужчин воскликнул:
– Избавьтесь от этого приблудного пса!
Даже из-под маски было заметно, как побледнел молодой человек, когда трое вооруженных клинками мужчин выступили вперед. Он забормотал, заикаясь:
– Но ведь сейчас карнавал! Я никого не хотел обидеть… Один из мужчин воздел клинок, и молодой человек помчался прочь.
– Мой господин, броситься вдогонку? – осведомился человек, воздевший клинок.
– Нет, – ответил хорошо поставленный голос. – Достаточно.
Санча повернулась к говорившему.
– Благодарю вас, мой господин. Я и помыслить не могу, что случилось бы с нами, если бы вы не пришли нам на помощь.
– Это великая радость – помогать таким, как вы, – ответил человек в маске.
И поцеловал ее руку.
Он узнала его и была уверенна, что и он ее тоже узнал. Но как приятна эта игра! Они играли в нее со дня его возвращения с войны. Она понимала, что отчасти он взялся преследовать ее и заигрывать с ней из-за ненависти к Чезаре, и хотя ей претила роль яблока раздора между братьями, она все же твердо решила узнать: а каков брат Чезаре в любовных битвах?
Он был хорош собою – в какой-то степени даже красивее Чезаре, и репутация его также была специфической. Но она желала преподать герцогу Гандиа урок: она желала доказать ему, что его тяга к Санче Арагонской может заставить его забыть о ненависти к брату. И эта тяга должна стать самым сильным в его жизни чувством.
В данный момент им обоим приятно было притворяться незнакомыми – благо, маски это позволяли.
Он задержал ее руку в своей:
– Вы бы хотели присоединиться к гуляющим?
– Не думаю, что нам это подобает, – ответила Санча. – Мы собирались лишь понаблюдать за карнавалом со стороны.
– Но удержаться в стороне невозможно, особенно если учитывать поведение этих подвыпивших невежд. Позвольте все же показать вам карнавал. Не бойтесь – я здесь, чтобы защищать вас.
– Но мы должны держаться вместе – мои женщины и я, – вполголоса проговорила она. – Я не прощу себе, если с ними что-то случится.
Она усмехнулась. На самом деле она хотела сказать совсем иное: «Я не доверяю тебе, Джованни. Я считаю, что при малейшей опасности ты просто сбежишь. Но с твоими прислужниками я буду чувствовать себя спокойнее».
– Мы составим маленькую компанию, – сказал Джованни. Он знаком подозвал двух других мужчин: один взял за руку Бернардину, второй – Франческу. – А теперь давайте отправимся в Колизей. Там будет большое гулянье. Или, может, поглядим на скачки в Корсо?
– Куда угодно, лишь бы вы нас сопровождали, – ответила Санча.
– Тогда, мой господин, – заметил один из мужчин, – не лучше ли было бы нам найти способ выбраться из толпы? Плебс может затолкать этих хрупких дам.
– Мудрое предложение!
– Возле Виа Серпенти есть небольшая таверна, там уж точно мы никого из плебеев не встретим.
– Тогда вперед! – воскликнул Джованни. Санча повернулась к Франческе и Бернардине:
– Нет, я против того, чтобы вы препроводили нас туда. Если вы проводите нас на площадь Святого Петра, мы окажемся в полной безопасности…
– Ну пойдемте, – умолял Джованни, глаза его блестели. – Вручите себя нашим заботам, прекрасные дамы, вы не пожалеете.
– Я чувствую себя крайне неловко… – и Санча притворно вздрогнула.
Но Джованни уже обнял ее за талию и быстро повлек за собой. Она испуганно обернулась и увидела, что таким же образом «пленили» и Франческу с Бернардиной. Дамы притворно вскрикивали, но их кавалеры не обращали на вопли никакого внимания.
– Дорогу! Дорогу! – кричал Джованни, прокладывая в толпе путь. Кто-то выкрикивал ему вслед ругательства, кто-то пытался остановить – в дни карнавала публика заметно смелела.
Но двое сопровождавших держались к Джованни поближе, и то ли плебеи побаивались их угроз, то ли узнавали этих двоих, кто знает? Во всяком случае, даже самые отчаянные смельчаки из толпы боязливо отступали.
А потом Санча заметила, что плащ Джованни скреплен пряжкой, на которой был изображен пасущийся бык. На его людях были те же эмблемы: у одного на шляпе, у второго – на дублете. Санча невольно засмеялась: Джованни ни за что не отважился бы выйти на улицу просто в маске, не обозначив при этом, кто он такой на самом деле. Потому что молодого праздного нахала может отлупить кто угодно, но кто посмеет поднять руку на одного из Борджа?