— Там, внизу, — пояснила женщина.
Голова Генриха скользнула к ее животу. Юноша уткнулся лицом в черный шелковистый треугольник. Раздвинул руками бедра Дианы. Он получал наслаждение, исполняя желание своей возлюбленной. Когда Генрих прикоснулся языком к ее розовой, блестящей от влаги плоти, женщина вздрогнула, застонала. Генрих понял, что истинная любовь не ведает стыда. Он способен сделать свою Диану счастливой! Это было важнее всего.
Диана парила в небесах. Когда ее возбуждение достигло предела, она вскочила, заставила Генриха лечь на спину и оседлала его. Их слияние было долгожданным, полным, изнуряющим. Заметив, что Генрих теряет контроль над собой, она приказала!
— Остановись!
Дав ему успокоиться, она вновь предалась любви. Диана долгое время обходилась без мужчины и теперь, похоже, наверстывала упущенное. Когда горячая волна прокатилась по ее трепещущему телу, женщина ахнула. Спустя несколько мгновений страсть Генриха в очередной раз приблизилась к своему апогею. Диана приподнялась, и в этот момент струя горячей жидкости ударила в грудь Генриха. Он блаженно застонал.
— Это только начало, мой дорогой, — прошептала Диана. — У нас еще все впереди.
Он провел неделю в Ане. Он не ездил на охоту. Проводил с Дианой дни и ночи. Он был в экстазе; его переполняли чувства. Застенчивость уступала место опыту.
Это восхитительно, когда тебя так любят, думала она.
Он много говорил, что было для него необычно; он сидел у ее ног, целовал руки Дианы, открывая перед ней свое сердце. Объяснял, почему он ненавидит образ жизни отца, признавался, что всегда мечтал об одной-единственной любви. Он почти не надеялся, что обретет такое счастье. Он сожалел о том, что является сыном короля. Из-за этого ему пришлось жениться на девушке, которую он не любит. Он предпочел бы жениться на Диане. Он был бы безмерно счастлив, если бы Церковь благословила их союз. Он желал одну лишь Диану; он не захочет никого другого до конца своей жизни. Она не должна говорить с ним о возрасте. Какое значение имеет возраст для влюбленных? Он хотел, чтобы Диана знала, что она навсегда завоевала его сердце.
— У тебя есть еще обязательства перед твоей женой, — напомнила ему Диана.
— Теперь это невозможно. Я буду испытывать еще более сильное отвращение, чем прежде. Твой образ ни на минуту не покинет меня. Так было со дня нашего знакомства.
— Мой дорогой, — сказала она, — ты — просто чудо.
— Я? — Он искренне удивился. — Но я недостоин тебя.
— Нет, нет. Ты молод, прекрасен и честен. Ты очаровал меня. Я не перенесла бы теперь разлуки с тобой. Генрих, не позволим никому разлучить нас.
— Никогда! — поклялся он.
Они обменялись кольцами.
— Я всегда буду носить твое кольцо.
Они поцеловались.
— Это — наши брачные клятвы, — сказал он ей.
Франциск послал гонца в Ане, требуя немедленного возвращения Генриха в Париж.
Он засмеялся:
— Я отказываюсь ехать.
— Генрих, будь благоразумным. Ты не должен сердить отца.
— У меня нет желания возвращаться в Париж. Есть только одно место, где я хочу быть — здесь, рядом с тобой… в Ане. Это — наш дом, Диана. Твой и мой.
— Не надо делать так, чтобы наша любовь принесла нам обоим несчастья, — взмолилась она. — Помни о той безграничной власти, которой обладает твой отец. Его легко разгневать. Он знает, что ты со мной. Я не смогу защитить тебя от его ярости, ты должен защитить меня.
Она знала, что этих слов будет достаточно, чтобы отравить его назад в Париж.
Двор находился в Фонтенбло, любимой резиденции Франциска. Король еще обустраивал дворец по своему вкусу; сейчас он был увлечен работами Иль Россо, украшавшими личную галерею Франциска. Фонтенбло окружали нетронутые леса и ухоженные сады; рядом протекала Сена в миниатюре, на берегах которой раскинулись виноградники.
Франциск испытывал усталость. Он пытался возродить в себе былой энтузиазм к новой войне с Италией. Он не переставал думать об этой стране и хотел присоединить ее территории к своим владениям. Смерть Климента была жестоким ударом; папа умер, не успев выплатить приданое Катрин.
Его также волновали мелкие домашние проблемы. Он чувствовал себя неважно. У него образовался абсцесс, который беспокоил Франциска. С ним уже случались подобные вещи. Врачи уверяли, что нарыв прорвется и исчезнет. Франциск, как Генрих Английский и Карл Испанский, страдал от последствий излишеств.
Анна, не любившая Диану, обратила внимание короля на то, что у Катрин нет детей. На что может надеяться бедное дитя, сказала мадемуазель д'Эйлли, если ее муж проводит все свое время с этой женщиной из Ане? Король должен объяснить сыну, в чем состоит его долг.
Франциск с улыбкой реагировал на то, что его любовница испытывала ревность к женщине, которая была старше ее на десять лет, но почти не уступала Анне в красоте, однако он признавал, что в словах фаворитки содержится доля правды.
За два года брака у молодой пары не появилось ребенка. Это было особенно плохо еще и потому, что дофин до сих пор не женился. Дофин сам по себе представлял проблему. Ему срочно требовалось найти жену. Король устал, его беспокоил абсцесс; Италия оставалась недосягаемой, несмотря на то что Генрих вступил в невыгодный для него брак.
Когда Генрих предстал перед Франциском, король сразу увидел, как изменился его второй сын. Любовник, одержавший победу! Значит, Диана, отвергавшая отца, выбрала сына. В своем ли уме вдова сенешаля?
Король жестом отпустил приближенных.
— Итак, — сказал он, — ты покинул двор без разрешения. Твое поведение всегда оставляло желать лучшего. От тебя пахнет испанской тюрьмой. Безумие! Я не потерплю твои крестьянские выходки при моем дворе.
Генрих молчал, хотя в его мрачных глазах бушевала ярость.
— Где ты пропадал? — спросил король.
— Тебе это известно. Ты послал за мной в Ане.
— В Ане! Ты развлекался со своей старой любовницей!
Кровь хлынула к лицу принца. Рука потянулась к шпаге.
Франциск засмеялся.
— Боже мой! Она зажгла в тебе огонь. Объяснила, что шпага — не просто аксессуар к мужскому костюму мешающий при ходьбе.
Намек на его неуклюжесть заставил Генриха заговорить.
— Пример, который ты всегда подавал нам…
— Продолжай, продолжай! — приказал король и заговорил сам, имитируя голос сына: — …не заслуживает того, чтобы я и мои братья следовали ему! Это ты хочешь сказать, верно? Сын мой, не смей равнять себя с дофином и герцогом Ангулемским. Они — мужчины. Они наслаждаются жизнью, но не становятся рабами одной женщины, не выставляют себя на посмешище.
Снова рука Генриха потянулась к шпаге, он сделал шаг вперед. Господи, подумал король. Этот дикарь начинает мне нравиться.