— Почему герцогиня никогда не расстается с ним? — сказал Лоренцо. — Возможно, это кольцо обладает магической силой. Весьма странно, что такой молодой и сильный мужчина, как король, хранит верность стареющей женщине. Это можно объяснить только волшебством. Я допускаю, что объяснение таится в кольце.
— Если бы мы могли заполучить это кольцо… — начал Космо.
— Это возможно, — сказала Катрин; ее внимание уже не было приковано к шкафу с ядами.
— Мадам, герцогиня никогда не снимает его с пальца.
— Но если она больна, это возможно. Мои друзья помогут мне… Да, я начинаю верить в сверхъестественную силу этого кольца.
Братья оживились. Лоренцо дрожащими пальцами запер шкаф, повесил ключ на цепочку и застегнул свою куртку. Лоренцо и Космо наконец вздохнули свободно.
Катрин посмотрела на запертую дверцу шкафа и удивилась тому, что она отказалась от надежного способа умерщвления Дианы.
Ответ был прост — слишком высока ставка. Смерть Дианы могла привести не к любви короля, а к его ненависти.
Ее любовь была неразумной.
Диана чувствовала себя очень плохо. Она впервые в жизни заболела, и это встревожило ее. Она стала бледной, худой; герцогиня не знала причину своей болезни.
Ее охватила апатия; Диана не желала ни с кем общаться.
Король, словно заботливый муж, находился возле нее: он был очень обеспокоен.
Диана уже не могла следовать напряженному распорядку дня, установленному ей для себя. Она перестала ездить верхом по утрам, она была неспособна развлекать короля и хотела, чтобы его визит закончился.
Глядя в зеркало, Диана с трудом узнавала себя. Она не сомневалась в преданности короля; он был благороднейшим из мужчин. Но никто не любит долго находиться возле больного, со свойственной ей трезвостью думала Диана.
Она решила, что не будет держать его возле себя в Ане.
Однажды, когда он сидел рядом с ее постелью, она сказала:
— Генрих, ты скучаешь здесь.
— Моя дорогая, как я могу скучать, когда мы вместе?
— О, Генрих, это не та жизнь, которую мы хотели бы вести.
— Мы вернемся к ней.
— Думаю, тебе не следует оставаться здесь.
— С тобой я счастливее, чем где-либо. Я верю, что ты скоро поправишься, эта загадочная болезнь пройдет. Я мечтаю снова увидеть тебя здоровой.
Я слишком стара, чтобы болеть красиво, подумала она. Генрих не должен видеть меня слабой и апатичной. Будет лучше, если он покинет меня. Я верю ему. Я поправлюсь быстрее, если не буду переживать из-за того, что он видит меня в таком состоянии.
Она решила, что он должен уехать.
Девушка принесла ей настойку из трав, прописанную лучшим врачом.
— Тысяча извинений, Ваше Величество, — сказала служанка, сделав реверанс. — Мадам должна принять сейчас лекарство. Извините, что я прервала вашу беседу.
— Все в порядке, Мари, — сказала Диана. — Дай мне эту противную жидкость, и я выпью ее.
Она проглотила настойку и с улыбкой вернула бокал девушке.
— Я так хочу поправиться, что готова принимать эту гадость, — сказала Диана.
Девушка снова сделала реверанс и вышла из комнаты.
— Я не видел ее прежде в Ане, — сказал король. — Хотя это лицо мне знакомо.
— Она — медицинская сестра, которую любезно направила ко мне королева. Катрин весьма добра. Она высокого мнения о Мари. Говорят, что девушка прекрасно готовит лекарства. Твой врач считает ее добросовестной и способной.
— Я рад, что Катрин догадалась прислать ее сюда.
— Катрин — заботливый и верный друг, — сказала Диана. — Я уверена, что она прекрасно управляется с детьми в мое отсутствие. По-моему, эта леди Флеминг не настолько умна, чтобы ей можно было доверить воспитание детей.
Король ничего не сказал; Диана не заметила, что в его глазах появилось смущение.
— Право, — продолжила Диана, — маленькая Мария чересчур заносчива, ты согласен?
Король по-прежнему молчал, и Диана улыбнулась ему.
— Думаешь, это врожденная черта ее характера?
— Ты о ком, моя дорогая?
— О Марии Стюарт.
— А! Она очень умна и красива, но, боюсь, слишком избалована.
— Генрих, любовь моя…
— Да, дорогая!
— Тебе не стоит оставаться здесь. Ты должен быть при дворе. Из-за меня ты забываешь о том, что ты — король этой страны.
— Я не могу покинуть тебя.
— Это необходимо. Я обеспокоена тем, что ради меня ты пренебрегаешь своими обязанностями. Ты дал мне все, что я могла пожелать. Генрих, умоляю тебя — вернись ко двору. Я не могу поправиться, пока ты здесь, потому что я волнуюсь. Я постоянно помню о том, что я отрываю тебя от твоих дел. Уезжай. Пиши мне каждый день. Желание поскорей оказаться рядом с тобой поможет мне выздороветь.
Он покачал головой. Заявил, что не покинет ее. Ничто не значит для него так много, как она, заверил Диану Генрих. Ради нее он охотно забудет обо всех и обо всем.
Но, как всегда, она добилась своего. После его отъезда ей стало еще хуже, но она не велела сообщать королю об этом.
Мари, медсестра королевы, продолжала прилежно заботиться о Диане.
Прежде чем король вернулся ко двору, умер маленький Луи. Это было печальное событие, но оно не стало трагедией, потому что малыш болел с самого рождения, и такой исход следовало ожидать. Жизнь в нем еле теплилась, и казалось неизбежным, что она рано оборвется.
Двор погрузился в траур. Смерть маленького принца, а также болезнь любовницы глубоко опечалили короля, Катрин испытывала тайную радость. Смерть Луи не была неожиданной; любовь Катрин к Генриху значительно превосходила по силе ее привязанность к своим детям.
Луи умер, но Генрих вернулся к ней, и она получила магическое кольцо с рубином. Она надежно спрятала его, оно не должно было попасть ему на глаза. Однако Катрин следовало носить его на пальце, когда Генрих находился с ней. Она заставила себя поверить в волшебные свойства этого перстня; братья Руджери укрепляли в ней эту веру. Она знала их мысли: «Пусть Катрин думает о кольце, это отвлечет ее от планов, связанных с нашим шкафом, где хранятся яды».
Через неделю после смерти Луи Генрих пришел к ней. Он был внимателен и нежен. Он, несомненно, думал: «Бедная Катрин! Она потеряла ребенка. Что у нее есть, кроме детей?»
Он сел в свое любимое кресло. Как красив он в костюме из черного бархата, расшитом бриллиантами, подумала она. Седеющие волосы и борода придавали его облику величественность. Длинные белые пальцы короля, сверкавшие драгоценными камнями, лежали на обтянутых дорогой тканью подлокотниках кресла. Ее голова покоилась на серебристой парче, расшитой золотыми лилиями. Глядя на дорогие шторы, роскошную кровать с пурпурным пологом, Катрин снова подумала о том, какой счастливой она могла бы быть, если бы Генрих любил ее.