– В самом деле? Я не знал этого, но заметил по лицу Вашей светлости.
Герцог стал частым посетителем покоев епископа. А Мортон продолжал:
– Я не из тех, кто борется против того, что установил Господь. Вы, милорд герцог, благородный человек. Судьба нашей страны многое значит для вас. Но что это я говорю? Я глупый старый человек. Простите меня. У меня одно желание – уйти от политики и посвятить себя Господу и моим книгам. И все же видеть нашу любимую страну, стонущую под… под… Однако я что-то разболтался.
– Прошу вас, не опасайтесь, что сказанное вами выйдет за эти стены, – промолвил герцог.
Так было покончено со всякими намеками.
– Король – узурпатор. Он отнял корону у того, кому она принадлежит по праву, и водрузил ее себе на голову, – сказал Мортон.
Этого было достаточно, чтобы очернить Ричарда. Но тут возникали определенные трудности. Ведь если Ричард – узурпатор, то тогда настоящий король – молодой Эдуард. А если он умер или исчез, то еще оставался его младший брат Ричард.
Эти два маленьких мальчика, несомненно, были помехой. Они прокрадывались в самые хорошо задуманные планы. «Как я смогу усидеть на троне, – думал Бекингем, – пока эти двое живы? И хотя они незаконнорожденные, это ничего не дает. Пока мы не объявим их законными наследниками, как мы можем обвинить Ричарда в узурпировании трона, если он взял лишь то, что принадлежало ему по праву?»
Мысли Мортона работали в том же направлении. Если Генрих Тюдор собирается вступить на трон, то как он сможет получить одобрение народа, пока живы принцы? Нужно доказать, что Ричард – мошенник, но это можно сделать только в том случае, если принцы – настоящие наследники трона, а если это так, то люди скажут: «Пусть снова коронуют молодого Эдуарда». Нет, нужно доказать, что принцы рождены в браке, и в то же время нельзя допустить, чтобы они препятствовали восхождению на трон Генриха Тюдора. Поэтому от них нужно избавиться. Сначала объявить их законными наследниками, а потом уничтожить.
Говорить об этом было нелегко даже умному епископу, чувствовавшему, что напыщенный и глупый герцог у него в руках.
– Принцы… – начал герцог и отвел глаза в сторону. Епископ уставился на украшенный орнаментом потолок своей роскошной тюрьмы.
– Они молоды, – промолвил он. – Им едва ли понятен смысл жизни. Их нужно будет убрать, когда…
– …когда будет убран узурпатор Ричард, – продолжил его мысли герцог, более резкий в своих выражениях, чем епископ.
– Давайте вспомним, как погибли люди, вставшие у него на пути. Взять хотя бы Гастингса. Еще одно преступление, возложенное на Ричарда…
Герцог кивнул.
– Но, милорд епископ, каким образом в этом можно было бы обвинить Ричарда? Какие у него мотивы для убийства? С помощью Стиллингтона он доказал, что принцы незаконнорожденные. Живые они или мертвые, трон все равно принадлежит ему.
– Если доказать, что история, поведанная Стиллингтоном, – ложь, то тогда это было бы достаточным мотивом для убийства, разве не так?
– Но поверят ли этому люди?
– Мы должны заставить их поверить. Мы постараемся, чтобы последующие поколения поверили в это. Уверяю вас, здесь нет ничего невозможного. Разве вы забыли, что я пишу историю нашего времени? Принцы должны умереть, но пока еще не время. Вначале должен исчезнуть Ричард, а потом уже они. Но если мы хотим, чтобы люди поверили, что в их устранении виновен Ричард, нужно еще до его смерти распустить слух, что принцы мертвы. И когда уже не будет короля Ричарда, следует завершить дело.
– Милорд, мне это не нравится.
– Милорд герцог, ваши сомнения делают вам честь. Два невинных ребенка, говорите вы. Но вспомните Англию. За Англию я готов умереть хоть сегодня, надеюсь, вы тоже. – Епископ приблизил свое лицо к герцогу и прошептал – И поэтому они должны умереть.
* * *
Дурные вести принесли в тюрьму Ладгейт проститутки. За стенами тюрьмы было неспокойно, по улицам Лондона разгуливал террор. С наступлением темноты мало кто осмеливался выходить из дома. Днем люди спешили быстро пройти по улице с опущенными глазами, едва решаясь заговорить друг с другом из опасения, что хитростью их заставят сказать что-нибудь такое, что могло бы послужить поводом для обвинения в измене.
Внутри тюремных стен тоже чувствовалась напряженность. Если начнется война и она дойдет до Лондона, то может статься, что ворота тюрьмы распахнутся и узники окажутся на свободе.
В эти тревожные дни в тюрьме тоже кипели страсти. Заключенные разделились на два лагеря.
– Я за мятеж. За Дорсета! За Бекингема! За Тюдора!
– Вот тебе! Получай, подлый предатель! Я за короля! Короля Ричарда. И за Англию!
Безумный пастор возбужденно кричал, пока не охрип:
– Дом наш рушится… О Господи, сжалься над несчастными грешниками!
Джейн тоже пребывала в возбужденном и напряженном состоянии. Итак, Дорсет жив и участвовал в мятеже. Она думала о нем хладнокровно и спрашивала себя: «Интересно, кто теперь его любовница? Вспоминал ли он когда-нибудь о бедной Джейн Шор?» Она надеялась, что не вспоминал. Она стыдилась связи с Дорсетом, и ей хотелось, чтобы он о ней забыл.
Оставаясь наедине со своими мыслями, Джейн чувствовала, что не может выйти замуж за Томаса Лайнома. Но когда приходил он, полный планов, безмятежно глядящий в будущее, это не могло не растрогать ее, она начинала колебаться и позволяла себе мечтать вместе с ним о счастье семейной жизни. Порой у нее возникала мысль, что лучше остаться навсегда в тюрьме, чем выйти замуж за человека, которого не любишь. Но как она будет здесь жить? Она никогда не могла бы стать безразличной к страданиям других, у нее было слишком доброе сердце и слишком живое воображение. А что будет, когда наступит зима? «Нет, я должна выйти за Томаса!» – шептала она. Так постоянно менялось ее настроение.
И тогда она вновь вспомнила о своем разочаровании, об унизительной жизни с Уиллом Шором. Выйти замуж за Томаса – все равно что замкнуть уродливый круг. «Я не могу выйти за него», – говорила она.
Джейн с облегчением узнала, что решение этого вопроса по необходимости откладывалось на неопределенное время.
Однажды Томас пришел к ней с радостным, сияющим лицом.
– Мятеж подавлен, – сказал он. – Король победоносно расправился со своими врагами. Да здравствует король Ричард!
По всей тюрьме теперь раздавались возгласы приветствия:
– Да здравствует король Ричард!
Те, кому не терпелось поднять оружие против короля, или затаились, или кричали громче всех:
– Да здравствует законный король!
– А что с Дорсетом? – спросила Джейн Лайнома.
– Ему удалось бежать во Францию. С ним Мортон и другие. Бекингем мертв. Ему отрубили голову, как он того и заслужил. Господь на нашей стороне.