Какая тут стояла тишина. Ничего… только тихий стон ветра, шелестевшего листьями тиса, росшего прямо за окном. Мне казалось, в шуме ветра я различала голоса. Впрочем, в этой комнате у меня всегда разыгрывалось воображение.
Бабуля была права. С прошлым покончено. Нельзя позволять ему омрачать настоящее. Было таким потрясением узнать, что предки Реймонда связаны с моими. Двое из них убили Энн Элис, а Фредди… малыш Фредди, о котором она писала не так уж много, но он, похоже, был милым мальчиком, — оказался прапрадедом Реймонда. Реймонд, наверное, был похож на Фредди. И все же Фредди был сыном убийц.
Снова и снова я жалела о том, что обнаружила дневник. Жалела о том, что связывало наши семьи. Наверное, в жизни много вещей, о которых лучше не знать.
Я сидела в комнате у окна, размышляя об Энн Элис и той ночи, как вдруг услышала на ступеньках шаги. Медленно, с трудом кто-то двигался по коридору.
В ту минуту я представила себя на месте Энн Элис и все переживала, как она. Я сидела, не сводя глаз с двери. Увидела, как медленно повернулась ручка. Я все переживала заново. Между мной и этой девушкой действительно была какая-то мистическая связь.
Дверь медленно отворилась. Я ждала его… этого злодея. Я нарисовала в своем воображении его портрет — красив грубоватой красотой, полные чувственные губы и темные свирепые глаза, жадные глаза, стремящиеся получить то, чего хотят, не заботясь о том, кого сокрушат на своем пути. Я тихонько ахнула, когда в комнату вошла Бабуля М.
— Снова ты здесь! — сказала она. — Да ты бледна, как мел, и, похоже, до смерти напугана. Не лучше служанок с их привидениями, вот только у них хватает ума держаться подальше от этой комнаты.
Бабуля вошла и уселась на кровать — и комната тут же приняла обычный вид.
— Что ты здесь делаешь? Вечно ты тут сидишь. Ей Богу, я снова запру эту комнату.
— Меня словно что-то привело сюда, — отозвалась я. — Я услышала ваши шага на ступеньках, и на минуту мне показалось…
— Что я кто-то восставший из мертвых! Право, детка, это надо прекратить. Все это сплошной вздор. Ты взвинчиваешь себя из-за каких-то фантазий. Если бы не буря…
— Я сама это часто повторяю. Если бы не буря…
— Ну, сейчас нет смысла повторять это. Все уже произошло, и конец. Зачем ты сюда приходишь? Дневник уже становится для тебя каким-то наваждением.
— Понимаете, Бабуля, сначала я нашла ее могилу, а потом дневник, и тут еще это открытие, что Фредди оказался прапрадедом Реймонда. Это уже похоже на какую-то систему.
— Все очень логично, моя дорогая. Мы ведь уже договорились об этом. Малыш Фредди занялся изготовлением карт. Это естественно, раз он столько узнал о них в детстве, дело увлекло его, как многих других. А что там творили его родители, нас не касается. Это было так давно. В те времени люди делали много такого, чего мы не стали бы делать сейчас. Мы познакомились с Реймондом, потому что он занят в том же деле, что и мы, а нас таких не так уж много, так что и тут все естественно. И ничего таинственного в этом нет. Выбрось это из головы. У тебя хорошее воображение, и порой это плохо. Перестань об этом думать. Все кончено. Как подумаю, что ты отказала Реймонду из-за каких-то дурацких идей, невольно задумываюсь о том, как же я тебя воспитала. В самом деле. А тут еще Филип отправился в погоню за несбыточным… Бабуля умолкла. Мы обменялись взглядами. А потом я подошла к ней, и на минуту мы крепко прижались друг другу. Бабуля почти тут же высвободилась из моих объятий. Она всегда считала, что не следует поддаваться эмоциям.
— Это был очень приятный визит, — заметила она. — А теперь мы вернулись домой, и нам всего этого не хватает. Я приглашу Реймонда приехать к нам на уикенд. Нет смысла приглашать его брата с отцом, они наверняка поедут в Бакингемшир. Но я уверена, все поймут, если я приглашу Реймонда. Тебе ведь хотелось бы этого, правда? Я ответила утвердительно.
— Ты должна чаще с ним встречаться. И должна избавиться от этих ужасных фантазий. Возможно, тогда ты придешь в себя.
— Надеюсь, Бабуля.
— Моя дорогая девочка, я тоже на это надеюсь. Реймонд часто бывал в нашем доме. Он привык проводить конец недели с нами. Он сказал, что его семейство очень хотело бы, чтобы мы снова приехали к ним.
Несмотря на то, что мне этого тоже хотелось, я не была уверена в своем решении, и не желала снова увидеть то же ожидание, пока не смогу дать окончательный ответ. Это было несправедливо по отношению к Реймонду — такому доброму и понимающему. Иногда я готова была сказать: «Я выйду за тебя, когда захочешь».
Я могла разговаривать с Реймондом на любые темы, кроме одной — о том, что я знала о его злодеях-предках. Об этом я говорить не могла, а до тех пор между нами был барьер. Временам, когда я размышляла об этом среди бела дня, мне все казалось сплошным вздором. Просто я ужасно боялась, что стану искать в Реймонде черты Десмонда Фидерстоуна и обнаружу их. У меня было какое-то сверхъестественное чувство, что Энн Элис предостерегает меня.
Разумеется, это был вздор. Я просто позволила себе поддаться навязчивой идее, обнаружив могилу, а потом запертую комнату и дневник.
Когда я каталась верхом в обществе Реймонда, обедала с ним, Бабулей и кое с кем из друзей, все казалось мне другим. Меня радовало, как он блестяще ведет дискуссии, что все говорят, какой он чудесный человек, что старый Бенджамин Даркин выказывает ему уважение. Наверняка это была любовь.
По-моему, Бабуля немного сердилась на меня. Предстоящая свадьба отвлекла бы ее мысли от Филипа. Свадьба, а со временем — дети. Вот чего бы ей хотелось.
Иногда я думала, что уже могу согласиться, а потом мне снова снился один из тех снов — страшный сон, особенно тот, повторяющийся, когда я была в комнате, слышала шаги на ступеньках, входил Реймонд, превращался в Десмонда Фидерстоуна.
Казалось, я слышала голос, говоривший мне:
— Еще не время. Не время.
И в те минуты, когда у меня особенно разыгрывалось воображение, я представляла себе, что со мной говорит Энн Элис.
Наступил октябрь. Минул год с отъезда Филипа. И Бабуле, и мне страшно было встретить годовщину его отплытия. Бабуля позаботилась о том, чтобы в этот день с нами был Реймонд. Надо сказать, это очень помогло.
Мы пережили этот день, а затем наступил ноябрь… мрачные темные дни, в такие дни чаще всего и приходят воспоминания.
А потом мы получили приглашение провести Рождество у Биллингтонов и отправились к ним.
Мы не могли бы провести Рождество приятнее, хотя и неизбежно вспоминали о прошлых рождественских праздниках, когда Филип был с нами. Однако в день Рождества ни я, ни Бабуля о нем не говорили. Молодежь в семействе в полном составе отправилась в День подарков кататься верхом, и Грейс с Бэзилом и Джеймсом, как обычно, потерялись, чтобы дать нам с Реймондом возможность побыть одним.
Я была так счастлива, как только возможно, живя в тревоге за брата. Реймонд все понял, и мы говорили о Филипе. Он старался успокоить меня. По-моему, он уже начинал подумывать, что с Филипом случилась какая-то неприятность, и хотел подготовить меня к плохим вестям. День был ясным, воздух — морозным; это был тот сияющий день, когда даже кожа у человека начинает светиться. Лошади резвились, и мы позволили им проскакать галопом через луг и резко натянули поводья, уже подъехав к таверне. Реймонд спросил: