Я набралась мужества войти в ее комнаты. Там все было так, как она оставила их. Ее платья висели в шкафу, и еще чувствовался запах ее духов. Как будто она все еще оставалась в доме, не желая покидать его навсегда.
В этих комнатах ко мне пришло ощущение, что она где-то рядом, смотрит на меня любящим взглядом и старается направить по нужному пути.
Был уже вечер, когда я вернулась в дом Чарли. Я чувствовала себя опустошенной, но немного успокоенной.
Не прошло и получаса после моего возвращения, как мне сказали, что внизу меня ожидает гость. Я спустилась в гостиную. Там была Лайза Феннел.
Она выглядела довольной и благополучной. Лайза взяла обе мои руки и поцеловала их.
— Мне передали, что ты заходила, — сказала она.
— Я была рада увидеться с ними.
— Жаль, что меня не было дома. Я, как только узнала о твоем приходе, так сразу — сюда. У меня мало времени, скоро нужно отправляться в театр, но сначала я должна была повидаться с тобой. Сколько еще ты пробудешь в Лондоне?
— Я приехала всего на несколько дней, но могу немного задержаться.
— О, ты просто обязана это сделать. Ноэль, ну как ты на самом деле?
— Спасибо, у меня все в порядке. А ты?
— Все хорошо. Тогда это было ужасно. Никак не могу забыть. Тебе лучше жить у Чарли.
— Он уезжает на несколько недель.
— Уезжает? А…?
— Родерик? Он в Леверсон Мейнор, разумеется. Такое большое поместье — управление им отнимает много времени у Чарли и Родерика.
— Еще бы. Наверное, вы с Родериком часто видитесь?
— Да. Он учил меня ездить верхом. Говорит, я скоро стану настоящей наездницей.
— Это, должно быть, очень интересно. Ну, сам-то Чарли, конечно, прекрасный человек. А его жена?
— Да — леди Констанс.
— Надеюсь, ты с ней ладишь.
— Она держится со мной довольно официально.
Лайза кивнула, показывая, что понимает смысл моих слов.
— Расскажи мне лучше о себе, Лайза. Как ты живешь?
— Жаловаться не на что. Когда есть работа, все хорошо.
— Мне говорили — в «Лоскутках и тряпках». Что это за спектакль?
— Обычное представление с пением и танцами.
— Все идет хорошо?
— Неплохо. Первый ряд кордебалета и, что бы ты думала? Долли назначил меня дублершей Лотти Лэнгдон.
— Это большая удача, правда?
— Думаю, да. Я никогда не перестану быть благодарной твоей маме.
— Да, это она заставила Долли тогда взять тебя.
— Она была замечательной.
Несколько секунд мы обе молчали. Потом я сказала:
— Мы должны постараться забыть о прошлом.
— Это не легко, — она попыталась весело улыбнуться. — Ты должна обязательно посмотреть «Лоскутки и тряпки», пока ты здесь.
— С удовольствием.
— Пока что спектакль идет с аншлагом. Но Лотти ведь не…
— С ней никто не смог бы сравниться.
— Я бы нашла для тебя хорошее место на вечер послезавтра. Долли это устроит.
Я была в нерешительности. Это могло бы оправдать мою задержку в Лондоне. Однако была причина, по которой мне хотелось вернуться в Леверсон. Я хотела видеть Родерика, о котором скучала сильнее, чем могла предположить.
— Это было бы прекрасно. Буду ждать с нетерпением, — сказала я.
— Значит, договорились. Послезавтра вечером.
Родерик сам приехал в Лондон. Я довольно равнодушно готовилась пойти на этот спектакль, когда в дверь тихо постучали.
Я сказала:
— Войдите.
На пороге стоял Родерик. Лицо мое, наверное, так и просияло от радости. Смеясь, он поймал мои руки.
— Я подумал, не навестить ли тебя, — сказал он. — Мы так давно не виделись.
— Три дня, — сказала я.
— А кажется, что дольше. Когда ты возвращаешься?
— Я пока не знаю.
— Я думал, ты поехала только за тем, чтобы встретиться с адвокатом. Но ты ведь это уже сделала? Вот я и решил съездить, узнать, что тебя здесь задерживает.
— Ах, Родерик, как это мило с твоей стороны.
— Я всего лишь говорю правду. Мы скучали о тебе.
«Мы, — подумала я. — И леди Констанс тоже?»
— Родерик, — сказала я. — Ты должен понять, что я не могу дальше злоупотреблять гостеприимством вашей семьи.
— Что за ерунда! Отец бы ужасно расстроился, если б услышал такое.
— А твоя мама?
— Ну, она со временем изменит свое отношение.
Я вздохнула. Мне не очень в это верилось. В то же время было приятно, что он так хочет, чтобы я вернулась, что даже отношение матери к этому не принимает в расчет. Мне бы хотелось серьезно поговорить с ним о мое положении, но я понимала, что это — не тема для легкой беседы.
— Как прошло твое свидание с адвокатом? Надеюсь все в порядке?
— Как я и ожидала. Мне хватит денег, чтобы жить довольно скромно. Но это дает мне возможность спокойно решить, чем заниматься в дальнейшем, не делая опрометчивых шагов.
Лицо его стало задумчивым, и я поняла, что он собирался что-то сказать, но потом вдруг, казалось, изменил свое решение. Помолчав, он спросил:
— Что еще ты успела сделать?
— Ты помнишь Лайзу Феннел?
— Конечно. Она же была дублершей.
— Верно. Я с ней виделась. Она все еще живет там, в доме. Робер сказал, она может остаться, пока не найдет, где жить. Она сейчас занята в каком-то спектакле под названием «Лоскутки и тряпки». Сегодня вечером я как раз собираюсь пойти.
— Одна?
— Ну, не совсем. Мне ведь там все знакомы. И, конечно, там будет Долли, он отвезет меня домой.
— Я думаю, тебе не стоит ехать одной. Я составлю тебе компанию.
— Да? Ты в самом деле этого хочешь?
— Больше всего на свете. И прямо сейчас собираюсь заняться билетами.
Я сразу повеселела.
— В этом нет необходимости. Лайза участвует в кордебалете. Она обещала сама это сделать. Я только должна предупредить, что мы будем вдвоем.
— Это будет замечательный вечер.
Мне было очень хорошо с ним. Мы перекусили в небольшом кафе недалеко от Гайд-парка, потом погуляли, посидели на скамейке у Серпантина. За это время он сумел убедить меня вернуться с ним на следующий же день. Должна признаться, долго уговаривать меня не пришлось. Моя поездка в Лондон подтвердила, что здесь меня не ждет ничего, кроме болезненных воспоминаний, от которых некуда скрыться.