— Мы приплыли на корабле «Искатель приключений». Мы держали путь в Вирджинию, в Новый Свет.
— Они не взяли нас на борт. Мы втроем сошли на берег, чтобы пополнить запасы продовольствия… Но, войдя в город, мы увидели, что здесь свирепствует мор, поплыли назад к кораблю. А они не взяли нас на борт. И нам ничего не оставалось делать…
Тамар вышла из сарая и притворила за собой дверь. Эти люди были в зараженном городе. Быть может, они уже успели подхватить эту заразу и на груди у них уже выступили ее страшные знаки?
Она поспешила сесть на лошадь. Тамар знала, что люди из деревень перестали посещать охваченный чумой город, и потому зараза сюда не пришла.
На дороге она встретила Аннис.
— Мисс Тамара, вы уже видели их? Вы поможете им? — крикнула Аннис.
— Аннис! Не подходи близко к сараю. Эти люди были в городе. Они сошли с корабля, чтобы пополнить запасы в городе, а их спутники не захотели их взять обратно на борт. Но мы с тобой, Аннис, подходили к ним близко.
Аннис задрожала всем телом, но тут же, взглянув Тамар в лицо, с надеждой сказала:
— Но ведь вы, мисс, можете сделать так, чтобы мы не заболели.
— Да, мы не заболеем, я позабочусь о том, Аннис. Если я скажу тебе: «Аннис, ступай в сарай и ничего не бойся», ты пойдешь?
— Если вы заколдуете меня, чтобы я не заболела, пойду.
— Ладно. Тогда иди к сараю, только не входи внутрь и никого туда не пускай. А я принесу им еду. Я спасу их, и никто не станет сомневаться в моей силе! Только, слышишь, мы не должны говорить о том хозяину, покуда все не будет сделано.
Аннис кивнула.
— А теперь ступай к сараю. Помни! Стой там и никого не пускай внутрь! Если кто-нибудь придет, скажи, что там зачумленные. Жди там… покуда я не приду.
Тамар поспешила к дому, взяла в кухне еду и вино, набрала древесного угля и вернулась к сараю, где ее послушно ждала Аннис.
— А теперь, Аннис, можешь уходить, жди меня в конце поля.
Аннис убежала, а Тамар отворила дверь сарая.
— Хьюмилити Браун, вы здесь? — спросила она.
— Да, леди.
— Я принесла для вас еду и питье. Поставлю все это у двери. Вы сможете добраться до двери?
— Смогу. И да благословит вас Господь.
— Завтра я снова приду. Если вам еще что-нибудь понадобится, можете попросить меня.
— Друзья! — взволнованно сказал Хьюмилити. — Нас посетил ангел небесный. Вот еда, друзья мои. Господь услышал наши молитвы.
Тамар заперла дверь и написала на ней углем: «Господи, смилуйся над нами».
Каждый, кто приблизился бы, понял, что это означает.
Тамар минуло восемнадцать, она была своенравна и горда. Ричард очень тревожился за нее. Его удивляло чувство, пробудившееся в нем, он полюбил свою необузданную дочь, дитя природы, как никого еще не любил в своей жизни.
Ее красота восхищала его, а сложная натура — пугала. Он видел ее нежной и доброй, жестокой и надменной. Она была образованной девушкой, оставаясь при этом дикаркой. У нее был острый, ясный ум, но ничто не могло заставить ее отказаться от нелепой веры в сверхъестественные силы. Он полагал, что эту веру она слишком глубоко впитала в детстве и теперь, когда у нее был прекрасный дом и любящий отец, никак не могла отречься от нее. Она полагалась только на себя, ей не нужна была ничья защита.
Отец приглашал в гости знатных людей из соседних поместий, но ни один из них не пришелся ей по душе. Находились юноши, которые были настолько очарованы ее обаянием и красотой, что невзирая на темные истории, которые продолжали рассказывать о Тамар, готовы были предложить ей руку и сердце. Но она вела себя как принцесса и смеялась над любыми попытками сватовства.
Ричарду не хотелось потерять дочь, он слишком дорожил ее обществом, однако он обнаружил в себе отцовские чувства, о каких ранее и не подозревал, и от всей души желал сделать девушку счастливой. А ему казалось, что, выйдя замуж, она была бы счастлива, ему хотелось, чтобы она родила детей. Мол, если у нее будет своя семья, она выбросит из головы дикие идеи, станет воспринимать его как отца, а свое рождение считать вполне нормальным явлением. Он страстно желал этого, потому что ее глупое и упорное суеверие дикарки доставляло ему немалое беспокойство.
Бартли Кэвилл снова возвратился домой, и этот юноша был не менее горд, чем Тамар. Было ясно, что он далеко не равнодушен к Тамар, а Ричард не возражал бы против их союза.
Однако он ничего не мог поделать, оставалось лишь ждать. Нынче вечером он устроит для нее бал. Ее первый бал. Ей уже восемнадцать, и он хочет, чтобы все окрестное дворянство знало, что он считает ее своей дочерью, правда, незаконнорожденной, но это могло бы быть препятствием для бесприданницы, а Тамар в один прекрасный день станет богатой, и наследство смоет с нее печать незаконнорожденной.
Из окна он видел, как она разговаривает с Хьюмилити Брауном, работающим в саду.
Ричард улыбнулся. Она проявила по отношению к этим трем морякам с «Искателя приключений» удивительную храбрость, и все же это, скорее всего, не храбрость, а упорная уверенность в своей сверхъестественной силе. Он сам узнал обо всем этом, когда опасность уже миновала. Она носила еду этим людям, которые страдали вовсе не от болезни, а от голода. Она, как всегда храбрая и гордая, взяла их под свое крыло. Из них выжило двое — Хьюмилити Браун и Уильям Спиерс. Уильям работал на ферме Херли и жил в лачуге вместе с другими рабочими, а Хьюмилити ухаживал за садом Ричарда и жил в одной из пристроек. Тамар убедила отца, что Джозефу Джабину нужен помощник.
К удивлению Ричарда, Тамар была в восторге от Хьюмилити. Ведь она — кокетка, любующаяся собственной красотой, думал он, а Хьюмилити Браун — пуританин. Когда она смотрела на Хьюмилити, глаза ее светились от гордости за то, что она спасла его. Но Ричард догадывался, что Хьюмилити предпочитал держаться подальше от Тамар. А быть может, он боялся, что ее присутствие доставит ему удовольствие. Он был проповедником в городе Бостоне, что в Линкольншире, и таким же фанатиком своей веры, как Тамар своей. Говорили, что в Линкольншире пуритан больше, чем в других местах, и что гонения на них там особенно сильны. Многие из секты Хьюмилити бежали в Голландию, центр протестантизма. Ричарду было интересно беседовать с ним, и он подумывал, не найти ли ему для этого образованного человека более подходящее занятие. Однако, будучи по природе медлительным, он покуда еще ничего не предпринимал для этого.
В эти минуты Ричарда занимала мысль, о чем Хьюмилити может говорить с Тамар.
Тамар стояла и смотрела, как Хьюмилити пропалывает цветочную клумбу. На лбу у него выступили капли пота, причиной тому было не только физическое напряжение: ему всегда было не по себе в присутствии хозяйской дочери.
— Хьюмилити, — настаивала она, — вы боитесь меня.