— Он думал, что я беременна. Я солгала ему, потому что… не хотела его. Он думал, что я ношу ребенка… а я…
— Успокойся, Тамар.
Ричард взял ее за руку, рука была холодна.
— Я спокойна, — ответила она, — и спокойно осознаю, что совершила убийство. Я послала его на смерть, и дело, которое он собирался сделать, ему не суждено совершить. Я могу обрести покой, лишь если сама буду трудиться здесь. Ричард… Отец, попытайтесь понять меня, помогите мне.
Он прижался губами к ее лбу.
— Я понимаю тебя, дорогое мое дитя, — сказал Ричард, — я понимаю. Мы будем трудиться вместе.
Дни быстро мелькали. Припасы были разгружены, загородки для свиней и птицы поставлены. Нужно было валить лес и пилить бревна, так как предстояло построить много домов. К тому же приходилось постоянно добывать пищу. Если бы они довольствовались одной лишь рыбой, то могли сэкономить массу времени. За один день несколько маленьких лодок, выйдя в море, возвращались с уловом, которого хватало на весь сеттльмент. Но им хотелось мяса, омаров, лангустов, моллюсков, одна треска надоела им. Им приходилось также охотиться в лесу на оленя.
Дети тоже работали, помогали взрослым, выполняли мелкие поручения.
«Здесь лентяев быть не должно, — гласило здешнее правило, — поблажек не будет никому. Те, кто хочет жить в домах, должны построить их, те, кто хочет есть, должны работать».
Дети были в восторге от новой жизни. Все здесь было такое странное и интересное. Море, меняющее окраску, не похожее на море Девона, песчаный берег, о который бешено бились волны, корабль, стоящий на якоре, — воплощение приключений и открытий, Кейп-Джеймс, хорошо видный в ясную погоду, быстрая речка, впадающая в море, горы Чуйот-Хилз, виднеющиеся вдали; сам городок, раскинувшийся на склоне холма; дикие птицы — гуси, журавли, цапли, а главное — лес. Дик то и дело смотрел на лес, этот заколдованный лес, где скрывались краснокожие. Дик просыпался рано, а вечером валился с ног от усталости. Он наслаждался новой жизнью.
Планы Ричарда были одобрены губернатором и старостами. Он привез книги для обучения детей. Он считал, что их необходимо обучать грамоте. Нельзя позволить им расти невеждами. Если их не выучить читать и писать, они не смогут даже читать Библию и не научат этому своих детей.
Лидеры пилигримов признались, что этот вопрос их весьма волнует. У них самих не было возможности заниматься обучением детей, им надо было думать о том, как бы выжить. Ричард пришел в восторг от того, что может быть полезным новоселам. Тамар вызвалась помогать ему, а Ричард сказал, что, коль скоро среди новоселов много подростков, ему понадобится помощник, а кто может помочь ему лучше, чем собственная дочь, которую он сам обучал?
Второе предложение было принято с несколько меньшим энтузиазмом, чем первое. Некто Джеймс Милрой, пожилой вдовец, чья жена умерла минувшей зимой, заявил, что Господь вряд ли будет доволен, если юношей станет обучать женщина.
Ричард стал отстаивать свое предложение, он заявил, что сам знает, кого ему выбрать в помощники. Вопрос оставили открытым, но, глядя на непроницаемые лица собравшихся, Тамар внезапно почувствовала, как ее окатила волна гнева. Она плотно сжала губы, боясь в пылу гнева сказать слова, о которых после пожалеет, потому что ей почудилось, что в толпе мужчин стоит Хьюмилити.
И вместо того чтобы бурно возражать, она решила доказать им, что женщина может выполнять эту работу не хуже мужчины и что пол здесь не играет роли.
Дом Ричарда, который должен был одновременно стать и школой, решили построить первым. Поглядеть, как строят дом, пришло несколько индейцев. Лица у них были разрисованы красной краской в знак того, что они пришли с миром. Они улыбались и болтали между собой и предлагали бледнолицым ожерелья из ракушек и оленьи шкуры в обмен на промасленную бумагу и пилы. «Mawchick Chammay!» — восклицали они. «Лучшие друзья». Они весело смеялись, бледнолицые казались им такими странными и удивительными.
Семья Аннис разместилась в домах двух семейств, чтобы иметь крышу над головой, пока строилось их собственное жилье. Аннис была вне себя от счастья.
— Ах, миссис, — сказала она Тамар, — это в самом деле великая страна. Дома я все время боялась, что Джона заберут на допрос. Кабы вы только знали, как мне хорошо, что больше не надо ничего бояться. Здесь все уважают Джона, он умеет обращаться с землей. Губернатор сказал мне: «Такие люди, как твой муж, нужны нам». Мои дети Кристиан и Ристрейнт тоже хорошие работники. Так и сказал и добавил: «И ты, дочь моя, и твоя благочестивая семья тоже нужны нам. Тебе ведом твой долг перед Господом, честная женщина, которая подарила нам детей». Ах, миссис, я так счастлива. Это и в самом деле земля обетованная.
Миссис Элгон поселилась в другой семье на время, покуда не построят дом для Ричарда. Тогда она снова станет его домоправительницей. В доме, где жила миссис Элтон, жил также и Джеймс Милрой, и Тамар слышала, что он хочет найти себе жену.
— Кто знает, — сказала Тамар Ричарду, — быть может, миссис Элтон найдет мужа в новой стране?
Тамар беспокоилась о Бартли. Для поселенцев он был еще более чужим, чем она. Для них он был капитаном, который привез провиант и колонистов. Он никогда не приходил на их сборища и молебны, да они и не ждали, чтобы он приходил к ним. Он сказал, что весной поплывет с «Либерти» обратно в Англию, доложит в Лондоне про колонию и привезет либо пришлет скот в Новый Плимут.
Бартли, разумеется, не собирался становиться членом общины, в то время как Тамар видела в ней свое спасение.
Бартли был возмущен. Он говорил, что это ее новая дикая фантазия, проявление упрямства, которое мучило ее с первой встречи и разрушило их жизнь. Неужто ей не пошел впрок этот урок? Всю жизнь он должен ждать… ждать… ждать. Неужто она не понимает, что ее манера уклоняться, увиливать — причина всех их бед?
— Время пришло! Сейчас! — воскликнул Бартли. — Не завтра… не на будущий год! Нынче же! Нынче!
— Ты должен попытаться понять меня, — ответила она, — должен помочь мне.
— Когда я возвратился домой, нам мешал Хьюмилити Браун. Больше он не стоит между нами. Мы свободны… и можем пожениться. А ты продолжаешь твердить: «Надобно обождать».
— Мы не свободны, Бартли. Хьюмилити стоит между нами.
— Он мертв!
— Он является мне, потому что я убила его.
— Вздор! Он убил себя. Либо это был несчастный случай. Разумеется, это был несчастный случай!
— Ты говоришь это, потому что тебе так хочется.
— Я говорю истину. Он умер, его жизнь окончена. А наша жизнь коротка. Ты продолжаешь испытывать мое терпение. Ты знаешь, каков я, когда мое терпение кончится! Я отказываюсь ждать, отказываюсь тратить свою жизнь впустую.
Ее глаза наполнились слезами.
— О Бартли, прошу тебя…
— Не надо просить меня! Это я прошу тебя выйти за меня и весной отправиться со мной в Англию. Соглашайся! Там наше место. Нам следует остаться там.