Рабы поспешно повиновались. В загоне воцарилась зловещая тишина: офицеры обходили испуганных пленников, стоявших возле жалких мешков с соломой, служивших им постелью. Гуррад шел с одной стороны, Хиск с другой, они тыкали своими прутьями в грудь каждого и считали.
Старый еж Кустогор стоял рядом с мышонком по имени Удод. Когда Гуррад протянул свою розгу, чтобы ткнуть ею мышонку в грудь, Кустогор отвел ее лапой и смело спросил:
— В чем дело? Что вам от нас нужно?
— Твое имя, кажется, Кустогор? — Бадранг по-прежнему говорил деланно-добродушным тоном. — Скажите-ка, а кто из вас Баркджон?
Отец Феллдо сделал шаг вперед:
— Я Баркджон.
Глаза Бадранга рыскали по сторонам.
— Кейла, есть тут выдра по имени Кейла?
— Да, это я! — поднял лапу Кейла.
Минуту Бадранг пристально разглядывал его:
— Отлично, отлично. Можешь ты мне сказать, кто из вас Туллгрю? Тоже выдра, как и ты.
Прежде чем ответить, Кейла переглянулся с Баркджоном и Кустогором:
— Туллгрю? Нет здесь никакой Туллгрю.
Голос Бадранга посуровел:
— Если будешь лгать, вы все трое умрете. Кто здесь Туллгрю?
Туллгрю не могла видеть своих друзей в опасности. Она подняла лапу:
— Меня зовут Туллгрю.
Подойдя к ней, Бадранг пнул ногой ее тюфяк:
— Убери это и копай.
Туллгрю медленно повиновалась. Баркджон переглянулся с Кустогором; в глазах у них была печаль и обреченность. Туллгрю уже выкопала яму в половину своего роста. Пот заливал ей лицо, помогая скрыть нараставшее изумление.
Бадранг заподозрил неладное:
— Гуррад, Хиск! Вышвырните эту выдру из ямы и копайте вместо нее!
Те стремглав бросились исполнять приказ. Положив свои розги на землю, они вытащили Туллгрю из ямы и что было сил заработали лапами; их подгонял злобный огонек в глазах тирана.
Яма уже скрывала их почти до макушки, но, кроме земли, ничего не встречалось. Бадранг яростно бросил:
— Вылезайте, болваны. Неужели не видите, что там ничего нет?
Хиск и Гуррад вылезли из ямы и поплелись вслед за тираном, который бросился прочь из загона. Туллгрю развела лапами:
— Куда подевалось наше оружие? Баркджон погрозил Кейле лапой:
— Ты знаешь, жулик ты этакий!
Кейла плутовато улыбнулся:
— Я-то знаю, а вот Друвп — нет. Он следил, как Туллгрю закапывает оружие, а я следил за ним. Когда он заснул, я осторожненько сдвинул тюфяк Туллгрю вместе с ней в сторону. Она так устала, что даже не пошевелилась. А я все выкопал и перепрятал.
Туллгрю изумленно тряхнула головой:
— Где ж ты его спрятал?
— Зарыл в самом центре загона, как раз там, где стоял Бадранг!
Сидя среди объедков своего пиршества, Друвп смаковал вино, когда дверь с грохотом распахнулась. Влетел Бадранг, а с ним — Гуррад и Хиск. Вино пролилось на стол, кубок полетел в стену. Из-под Друвпа вышибли стул, и он растянулся навзничь на полу, когти Бадранга приблизились к его горлу.
— Ты выставил меня на посмешище, Друвп. — В голосе горностая клокотал едва сдерживаемый гнев. — Мне бы следовало тебя убить, но я этого не сделаю. Ты и дальше будешь для меня шпионить. Но сначала ты должен получить хороший урок.
К горлу Друвпа подкатил всхлип, когда Бадранг крикнул своим помощникам:
— Подайте-ка мне розги и встаньте у двери, чтоб он не убежал!
Стоял душный летний вечер, день шел к концу. Вдоль берега горели костры — пираты Трамуна Клогга готовили ужин. Капитан не позволил им встать на постой в замке Бадранга, где шайка тирана могла перебить их сонными, — лучше оставаться на открытом берегу, у самой воды.
Во время отлива Клогг осмотрел корпус своего корабля. Как оказалось, его вполне можно было вытащить на берег и попытаться нарастить борта. Клогг подсел к костру, и от его промокшей одежды пошел пар. Он грыз жареную макрель и шумно пил из кувшина эль из морских водорослей.
В сумерках он не заметил диковинно одетого зайца, пока тот не подал голос:
— Послушай-ка, старина, нельзя ли и мне удружить глоточек эля? Обожаю, знаешь, всякую моряцкую бурду.
Невозмутимый Клогг прижал к себе кувшин и окинул странного зверя негодующим взглядом:
— Пей свое, кролик. Слушай, а ты что, не из моей команды?
Заяц бесцеремонно пихнул его в бок и подмигнул:
— А на халяву?
Трамун повернулся:
— Эй, Гроуч, кто этот пижон? Он, часом, не из шайки Бадранга?
Гроуч, прищурившись, глянул на зайца:
— В крепости, кэп, я его вроде не видал. Хочешь, я его замочу? — И он вытащил длинный ржавый кинжал,
Баллау — а это был именно он — внезапно вытянул лапу над костром:
— Эй, смотрите-ка!
В воздух поднялся огромный столб зеленого пламени в клубах желтого дыма.
Пираты отпрянули от костра. Из разинутого рта Клогга выпал кусок рыбы и исчез за пазухой его мокрой рубахи.
— Разрази меня гром, кролик-волшебник! Как тебе это удается, братишка?
— Не могу и словечка вымолвить, старая акула. Чтой-то у меня в горле пересохло.
Клогг протянул ему кувшин:
— Ну так промочи глотку.
Баллау потер лапой край кувшина и одним духом его опорожнил. Пиратов это просто потрясло:
— Сколько доброго эля-то даром пропало: все равно что в колодец его выплеснуть!
Баллау высоко подпрыгнул и издал пронзительный вопль:
— О-у-у-у-у-у!
Потом он рухнул навзничь на песок и замер.
— Хо-хо-хо, так и знал, — захохотал Клогг. — Больно много эля разом заглотнул, вот и скапустился. Ну, братва, и чего нам теперь с этим дохлым кроликом делать?
— Да он вовсе и не дохлый, кэп. Глянь-ка, оживает!
Длинные лапы Баллау дрогнули; он застонал и, схватившись одной лапой за горло, засунул другую себе в рот.
Глядя на то, как корчится заяц, Клогг прищурился:
— А теперь чего он выкаблучивает, Крестозуб?
— Похоже, кэп, у него что-то в глотке застряло. Ой, глядите-ка!
Пираты изумленно ахнули: Баллау стал вытаскивать изо рта длинную разноцветную ленту. Ей, казалось, не будет конца: заяц перебирал лапами все быстрее и быстрее, а лента, вылезавшая у него изо рта, меняла цвет: то красная, то синяя, потом розовая, коричневая, лиловая и, наконец, ярко-желтая с надписью, выведенной большими черными буквами.