— У чеченцев это вынужденный, отчаянный шаг, чтобы как-то остановить волну уголовных преступлений, — сказал Дронго. — А вообще это не в традициях народа.
— А я считаю, что правильно делают. Так и нужно расправляться с убийцами, — горячо сказала Виола.
— Убийца Звонарева вряд ли испытывал к нему какие-то личные чувства, — осторожно перебил девушку Дронго. — Скорее он его до этого никогда не видел.
Это наверняка был наемный убийца…
— Тем хуже. Значит, этому подонку все равно, кого убивать. И он вообще не человек, а дикое животное.
Мимо прошел какой-то сотрудник редакции, кивнув Виоле, он вошел в кабинет.
Очевидно, его вызвал сам Сорокин.
— Оставим дискуссию об убийцах, — Дронго решил перевести разговор в другое русло, — меня интересует ваша личная оценка случившегося. Вы думаете, Звонарева убили именно из-за статьи?
— Нет, наверное. Его многие не любили, ему завидовали. Он ведь был очень талантливый, молодой. И многим не нравилось, что он так быстро завоевал место под солнцем в Москве, стал известным журналистом. А может, его убили чеченцы.
— Почему — чеченцы? — снова не понял Дронго.
— Он много писал о войне. Писал о том, как это страшно, как бессмысленно и глупо погибали наши солдаты. И чеченцы отомстили ему за эти статьи.
— Если он писал правду, зачем его убивать? — не понял Дронго. — Вам не кажется, что у нас слишком многое списывают на чеченцев?
— У меня двоюродный брат погиб в Грозном, — тихо сказала девушка. — Мне не за что их любить. Ведь они убивали наших ребят… А вы сами не чеченец?
— Нет. Но мне кажется, вы не правы.
— А мне кажется — вы, — с вызовом бросила Виола. — Вы ведь не итальянец, верно? Слишком хорошо говорите по-русски, почти без акцента.
— Вы знали, что к вам приедет эксперт? — вдруг спросил Дронго и заметил, как она вздрогнула.
"Я был прав, — подумал он с огорчением, — конечно, она все знает.
Секретари всегда знают гораздо больше, чем думают их начальники".
— Кое-что слышала, — призналась Виола, и в этот момент снова позвонил телефон.
Она сняла трубку и соединила абонента с шефом.
— Можно узнать, что именно вы слышали? — уточнил Дронго, когда она вновь вернулась к нему.
— Павел Сергеевич считал, что нужно поручить расследование независимому эксперту. Вот это и слышала.
— И вы подумали, что я именно тот самый эксперт?
— Догадаться нетрудно. По вашим вопросам. И потом… вы хорошо говорите по-русски.
— Но иностранный журналист в России должен хорошо знать язык страны, — сказал Дронго, — вам такое не приходило в голову?
— Нет. Наших я сразу узнаю. Иностранцев тоже. У них даже посадка головы другая. А вы как будто и не наш, и не иностранец. Словно сами по себе.
В приемную вошел Корытин и молча прошел к Сорокину. Виола никак не отреагировала на него. Очевидно, Главный без нее связывался с нужными ему людьми по своему селектору.
— А как бы вы охарактеризовали свои отношения со Звонаревым? — осторожно спросил Дронго. — Вы дружили, просто были коллегами или…
— Неужели еще не доложили? — удивилась Виола.
В эту секунду снова зазвонил телефон. Она сняла трубку и довольно долго говорила о поставках бумаги, которую поручили оформить некоему Шунтикову. Потом положила трубку, помолчала и вдруг просто сказала:
— У нас были с ним близкие, очень близкие отношения.
— Вы любили друг друга?
— Не знаю. Мне казалось, что да. А сейчас думаю, что мы просто нравились друг другу. Знаете, так иногда бывает. Просто нравятся друг другу двое молодых людей. Потом к одному из них приходит любовь, и он бросает своего партнера.
— Я могу узнать, к кому именно из вас пришла такая любовь?
— Не можете, — отрезала Виола. — Это не относится к убийству Славы. Совсем не относится.
— Извините, я не хотел вас обидеть. Скажите, у него были личные враги или недоброжелатели?
— Кажется, нет. Ему многие завидовали, но врагов не было. Нет, никаких личных врагов у него не было. Иначе я бы знала.
— Вы давно перестали с ним встречаться? Поймите, что я спрашиваю не из праздного любопытства.
— Не помню. По-моему, он какое-то время даже встречался и со мной, и с…
Ну, в общем, это не имеет отношения к его смерти.
— Понятно. Он не говорил, что ему кто-то угрожал?
— В последнее время он со мной мало общался, как-то сторонился. Но я не слышала, чтобы ему кто-нибудь угрожал.
В этот момент Сорокин позвал к себе Виолу, и она, быстро поднявшись, прошла в кабинет шефа, оставив Дронго одного. Когда она вернулась, он все так же неподвижно сидел на своем месте.
— Извините, — сказала Виола, — работа…
— Последний вопрос. Как вы думаете, если бы ему кто-нибудь угрожал, как бы он отреагировал на угрозу? Отмахнулся, прислушался, испугался, не принял бы всерьез, рассказал бы все Главному? Как?
— Я думаю, он отнесся бы к этому достаточно серьезно, но не стал бы трусить, — подумав, ответила Виола. — Он вообще, по-моему, ничего не боялся.
— Спасибо, вы мне очень помогли, — поднялся Дронго В коридоре его ждал Точкин. Увидев Дронго, он протянул ему несколько дискеток.
— Я все записал, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Только не говорите, что вы взяли их у меня. Я сказал следователю, что других копий нет.
Вы понимаете?
— Спасибо. Я никому ничего не скажу, — твердо пообещал Дронго. — Передайте Корытину, когда он выйдет от Главного, что я поехал к себе домой. Мне нужно поработать с вашим материалом.
— Разве вы не будете говорить со всеми остальными? — удивился Точкин. — Мне казалось, что вам будет интересно побеседовать с каждым.
— Не обязательно. Если бы я предполагал, что убийца скрывается в вашем коллективе, я бы несомненно так и сделал. Но Звонарева убили слишком профессионально, это не журналисты. Мне же нужно было в общих чертах представить себе его характер, возможные реакции на то или иное обстоятельство, способности по-своему интерпретировать факты. В общем, мне достаточно было нескольких человек. А если понадобятся еще какие-нибудь подробности, я обязательно вернусь в редакцию. А вот нужно встретиться с его девушкой обязательно.