– Вовсе нет.
– А я уловил в твоем голосе нотки превосходства, – настаивал Гитлер. – Как будто есть трупы и прихлебывать из тарелки трупный чай – это огромное достоинство!
Гиммлер натянуто улыбнулся и сказал:
– Адольф, напрасно ты называешь мясной бульон «трупным чаем». Врачи говорят, что он очень полезен для здоровья. Особенно это относится к тем, у кого больной желудок. А у меня, как ты знаешь, часто случается несварение.
– Не знал, что вываренная кровь мертвецов может быть лекарством. Но если ты настаиваешь…
Тут фюрер увидел, что Геринг накладывает себе в тарелку угрей, и переключился на него:
– Не стесняйся, мой славный Герман. Накладывай побольше. В конце концов, рыба – это не мясо.
– Рад, что ты так думаешь, – улыбнулся дородный, неунывающий рейхсмаршал.
Гитлер чуть прищурил глаза и язвительно добавил:
– Побольше, друг мой, побольше. Кстати, мой славный Герман, ты знаешь, что когда ловят угрей, то в качестве приманки используют дохлых кошек?
По лицу Геринга пробежала тень, и он, досадливо дернув щекой, отложил вилку.
– Что случилось? – вскинул брови фюрер. – Угри уже не кажутся тебе хорошей пищей?
– Просто расхотелось, – сказал Геринг.
– Ну, тогда угощайся раками. Сегодня у нас отличные раки.
– Благодарю, Адольф.
– Не стоит благодарности, ты ведь мой гость, а мы, немцы, славимся радушием. Ты знаешь, Герман, когда я был ребенком, по соседству от нас жил лавочник Бруно Бергер, и у него были сыновья-близнецы. Мальчишкам было лет по одиннадцать. Однажды, придя домой из школы, они обнаружили, что их старая няня умерла. Мальчишки сильно расстроились, но, будучи предприимчивыми малыми, они решили, что няня, которая при жизни обожала близнецов, была бы рада принести им пользу и после своей смерти. Они загрузили тело старухи на тележку и отвезли его к реке.
Гитлер, внимательно глядя на рейхсмаршала Геринга, добродушно улыбнулся и договорил:
– Не буду утомлять тебя подробностями, Герман, но в тот день близнецы Бергеры наловили три ведра великолепных, упитанных раков.
– Забавная история, – сказал Гиммлер, насмешливо поглядывая на сконфуженного толстяка рейхсмаршала сквозь стеклышки очков.
Гитлер явно был в ударе и продолжал разглагольствовать, вскоре от «гастрономии» разговор непостижимым образом перешел на тему веры в Бога. Впрочем, Егор уже знал, что такие неожиданные повороты мысли – вполне в духе фюрера.
– Каждый человек имеет духовные потребности, – вещал он, пережевывая картофель. – Я презираю лицемерных и материалистичных клерикалов. Но стандарты и теологические догматы необходимы. Без них великое учреждение христианской церкви давно бы разрушилось.
– Значит, ты можешь назвать себя верующим человеком, Адольф? – вежливо произнес Гиммлер.
Гитлер поднял вилку и глубокомысленно изрек:
– Моя вера превыше любых формулировок и случайных обстоятельств, Генрих. Бог для меня – основа всего, пастырь всех вещей, моей собственной судьбы и судеб всех остальных людей.
– Но разве бог поощряет войны? – подал голос министр Шпеер. – Ведь война несет смерть миллионам людей.
Все трое нацистов повернули головы и уставились на него.
– В смерти нет ничего страшного, Альберт, – снисходительно произнес фюрер. – По крайней мере, для искренне верующего христианина, ведущего праведный образ жизни.
– А для неправедных? – уточнил благородный Шпеер.
– Их тем более жалеть не стоит. В конечном итоге каждый получает свое. А значит, война – величайшее благо. Она – как живая кровь. Вы ведь не станете оспаривать освежающее действие войны для целых народов и каждого конкретного человека?
Пока Егор думал, что можно было бы на это ответить, заговорил Геринг:
– Я не имею ничего против стремительных войн, – сказал толстяк. – Но некоторые войны так растягиваются, что становятся утомительны. И не только для конкретных людей, но и для целых наций.
– Ты про нынешнюю войну с Советской Россией? – уточнил Гитлер.
Геринг кивнул. Тогда фюрер прищурил посветлевшие глаза и сказал:
– Война скоро закончится. Мы разобьем русских на всех фронтах. Но самое сложное – организовать жизнь после войны. Правильней всего было бы после победы над Россией доверить, разумеется под германским верховенством, управление страной Сталину. Он лучше кого бы то ни было знает, как надо обращаться с этими русскими.
– Сталин сумел организовать всю эту огромную, необразованную, туповатую массу и заставит ее двигаться в нужном направлении, – подтвердил, уминая мясо, Гиммлер.
– Сталин заслуживает похвалы, – согласился Гитлер. – Ни бездарному, спившемуся демагогу Черчиллю, ни сифилитическому паралитику Рузвельту я бы роль своего наместника в побежденной стране не доверил.
– Но Сталин не уважает свой народ, – неуверенно проговорил министр Шпеер. – Возьмите хотя бы «чистку», которую он провел в генеральном штабе Красной Армии.
– В расстреле Тухачевского и других генералов я вижу проявление сталинского ума и проницательности, – холодно отчеканил Гитлер. – Я уже не говорю о его неприязни к евреям. Сталин знает, что делает, в отличие от этих идиотов Черчилля и Рузвельта.
– Значит, Сталин – великий правитель? – весело спросил толстяк Геринг.
– Безусловно, – ответил фюрер, глотнув воды. – У него есть для этого все качества. И главное из этих качеств – отсутствие «категорического императива» и всяких нравственных тормозов, придуманных философами и клерика– лами. Неприятие всего этого – главное качество гениальной натуры.
– Русские никогда не полюбят немцев, – заметил, нанизывая на вилку очередной кусок мяса, рейхсфюрер СС Гиммлер. – И потом, Адольф, как ты собираешься прививать им чувство долга, когда мы их завоюем?
Фюрер сдвинул брови и назидательно проговорил:
– Немец повсюду в мире возбуждал к себе ненависть, так как, где бы он ни появлялся, везде начинал всех поучать. Но народам это не приносило ни малейшей пользы, ибо ценности, которые он пытался им привить, не являлись таковыми в их глазах. В России отсутствует категория долга в нашем понимании. Зачем же нам воспитывать это чувство в русских?
– Однако нам в любом случае придется выработать программу управления русским стадом, – снова возразил Гиммлер.
– Эта программа уже есть, – заявил Гитлер. – Нужно лишь оформить ее на бумаге, но эта задача не из самых сложных.
– Адольф, может быть, ты изложишь нам эту программу вкратце? – попросил, ловко разделывая омаров, Геринг.
– Пожалуйста. Большую часть населения России составляют крестьяне. А к тому времени, когда мы завоюем эту дикую страну, городов там не останется вовсе, поскольку мы сотрем их с лица земли. Теперь о крестьянах. При заселении русского пространства мы должны обеспечить «имперских крестьян» необычайно роскошным жильем. Германские учреждения должны размещаться в великолепных зданиях – губернаторских дворцах. Вокруг новых городов, в радиусе тридцати-сорока километров, раскинутся поражающие своей красотой немецкие деревни, соединенные самыми лучшими дорогами.