– Ты победил Освальда, странник! Готов ли ты стать нашим лидером-охранителем?
Егор вытер рукавом комбинезона потный лоб и ответил:
– Нет. Не готов.
По толпе пронесся гул. Егор поднял руку, призывая бродяг к тишине, а когда те замолчали, сказал:
– Я не могу быть вашим охранителем, потому что я уже охранитель! Следом за мной идут люди, которых я должен отвести в Резервацию! Вашим охранителем останется Освальд! Он – сильнейший среди вас!
Затем Егор опустил руку, перевел дух и добавил:
– А теперь помогите мне натянуть экзо-скафандр и приведите в порядок моего боевого робота.
Наконец-то Зона Освальда осталась далеко позади. Егор дал бывшим пленникам пятнадцать минут на отдых и попросил Шрама раздать им еду. После чего они снова продолжили путь.
Кратковременный отдых пошел людям на пользу. А краюхи синтезированного белка с витамином С, которые раздал им Шрам, заставили их приободриться. По крайней мере, выглядели все гораздо бодрее, чем прежде.
Дикобраз, который все это время молчал, обратился к Егору странно тихим и словно бы смущенным голосом:
– Господин оберштурмфюрер, я подвел вас и заслуживаю самого строгого взыскания.
– Не вини себя, приятель. – Егор хлопнул ладонью по стальной ноге гиганта и добавил: – Ты ничего не мог поделать. Но впредь будь осторожней.
– Слушаюсь, господин оберштурмфюрер.
Шагая по сумеречному разрушенному городу, бывшие узники почти не переговаривались и все время напряженно вглядывались в холм, за которым начиналась Резервация. Они смотрели в ту сторону с волнением и надеждой.
«Но оправдаются ли их надежды?» – грустно думал верзила Шрам, шагая рядом с Егором, облаченным в экзо-скафандр.
Резервация обезопасит их, но не сделает свободным людьми. Они все равно останутся «слэвами», рабами. Вся их жизнь будет строго регламентирована, а смысл их существования будет сводиться к беспрекословному подчинению хозяевам-арийцам.
Но даже Резервация не гарантирует полной безопасности. «Белоглазые» могут отменить или изменить правила в любой момент. А чтобы уничтожить Резервацию, достаточно отправить туда пару карательных отрядов, состоящих из боевых роботов. Впрочем, даже это не понадобится. Эскадра бомбардировщиков сотрет Резервацию с лица земли меньше чем за полчаса.
Мнимое спасение, мнимая безопасность, мнимая жизнь… А настоящее состоит только из страха, унижений и смерти.
– Эй, брат! – окликнул его Егор.
– Чего? – отозвался Шрам.
– Сколько их?
– Кого?
Егор усмехнулся:
– Белоглазых баранов, которые называют себя «арийцами».
– Точно не знаю. Но слышал, что около ста миллионов. С тех пор, как нацики озаботились вопросами бессмертия и разработали специальную программу омоложения, они перестали рожать детей.
– Когда это было?
– На исходе прошлого века.
– У них совсем нет детей?
Шрам покачал головой:
– Нет.
– Н-да… – Егор ненадолго задумался, а потом уточнил: – А сколько вообще на Земле осталось людей?
– Около восьмиста миллионов. Может, чуть меньше.
– Вижу, война прошлась по человечеству катком, – вздохнул Егор.
– Она проехалась и по твоей голове, – заметил, усмехнувшись, Шрам. – Поэтому ты ничего и не помнишь.
– Да. – Егор хмыкнул. – Ты прав. А как насчет китайцев, африканцев, индусов, англичан и американцев? В отношении этих народов фашисты тоже проводили политику геноцида?
Шрам приподнял бровь:
– Мудрено выражаешься, брат, но я тебя понял. Чернокожих, евреев и цыган фашисты истребили полностью. Всем остальным разрешено жить, чтобы обслуживать потребности арийцев. Но число жителей каждой провинции должно строго соответствовать национальной квоте. Для англичан это двадцать миллионов человек. Для китайцев – сто миллионов. Для нас – двадцать пять. И так далее.
Шрам сплюнул на землю и заговорил снова:
– До Резервации осталось меньше часа пути. Но имеется еще одно препятствие.
– Какое?
– Псы.
– Псы? – Егор передернул плечами. – То есть – собаки?
Верзила покачал головой:
– Не совсем. Настоящих собак, точнее немецких овчарок, мы давно перебили и перетравили. Другие погибли сами от голода. Оставшихся фашисты берегут и не подпускают к слэвам. Псы – это АОПБМ. Автономные охранные передвижные боевые модули. Они охраняют Резервацию от постороннего проникновения. Если ты вышел за пределы Резервации, то обратно уже не войдешь. По крайней мере, нацики так думают.
– А на самом деле?
– А на самом деле мы научились их нейтрализовать.
– Как?
Шрам достал из кармана куртки небольшую вещицу, похожую на телевизионный пульт, и пояснил:
– Дистанционный блокиратор. Стоит нажать на кнопку, и эти псы потеряют «нюх» и «зрение».
– Надолго?
– На пару минут. Но обычно этого хватает, чтобы пересечь нейтральную линию и оказаться на территории Резервации.
– Как насчет огнестрельного оружия?
– У «псов» его нет. Иначе они рисковали бы перестрелять друг друга.
Егор понимающе кивнул.
– Ты так и не сказал – почему фашисты не вторгаются в Резервацию? – спросил он.
– Это правило Геринг Второй установил после смерти своей жены. Она была красавицей, и фюрер ее обожал. Кроме того, поговаривают, что она была очень набожной, и что перед смертью попросила мужа создать для слэвов место, где их никто не трогает и где они могут чувствовать себя почти людьми. Что-то вроде Чистилища для «чумазых».
– Странно, что он внял ее просьбе.
– Это было завещание. Иногда фашисты удивительно сентиментальны и религиозны. Недаром они всюду лепят кресты и свастики. Это ведь тоже религиозные символы, верно?
– Верно, – согласился Егор. – И все равно не возьму в толк, зачем им ограничивать свою власть над слэвами.
– Ну… Это правила игры, которые они установили сами. В последние годы они обожают устанавливать правила.
– И для чего им это понадобилось?
Здоровяк пожал плечами:
– А кто ж их знает? Может, им стало скучно жить, вот они и вносят в жизнь элемент игры. Человек не может не играть, даже когда он превратился в полную сволочь.
С этим Егор не мог не согласиться. Он вспомнил полку над столом, уставленную компакт-дисками с играми, и в душе его снова шевельнулась тоска. Мысленным взором он скользнул по корешкам любимых дисков. «Hitman», «Crysis», «Dead Space», «Battlefield», «Call of Duty», «Bulletstorm», «Singularity»…