Разбойники оттеснили его к озеру и отрезали ему путь к лесу. Живой мертвец стоял спиной к озеру, сжав кулаки и потрясая ими перед собой, и хрипло гавкал:
– Не подходь… Не подходь…
– Гляди-ка! – удивился Беркут. – Этот еще и разговаривает. Сейчас я ему язык подрежу.
Он замахнулся мечом и шагнул к упырю.
– Погоди, Невзор! – Крысун вгляделся в лицо упыря и с изумлением проговорил: – Дядька Осьмий, никак ты?
Горбатый упырь взглянул на Крысуна и прищурил налитые кровью глаза.
– Крыс… – выдохнул он.
Охоронец улыбнулся бледными губами.
– А Васька, дурак, думал, что ты по небу летаешь. А ты вон он. Простой мертвяк. И смердит от тебя так же, как от прочих.
– Ты чего с ним разговариваешь? – удивился Беркут, останавливаясь в трех шагах от упыря. – Знаешь его, что ли?
Крысун кивнул:
– Угу. Это старец Осьмий. Христианин. За своего плачущего бога в огонь был готов полезть. Вот и залез.
– Христиа-анин? – удивленно протянул Невзор.
– Ну.
Беркут нахмурился.
– Ненавижу христиан! – рыкнул он и шагнул к старику.
– Погоди, Беркут! – снова удержал его Крысун. – У него на шее амулет должен быть – крестовина медная! Дай ее мне!
– Зачем?
– Васька говорил, что этот амулет от оборотней и газарцев помогает. Вдруг снова поможет.
Беркут свирепо взглянул на мертвеца и рявкнул:
– А ну, упырь, отдай нам свой амулет!
– Не подходь! – крикнул в ответ мертвый старик. – Гнида!
– Это я-то гнида?
Беркут взмахнул мечом и рубанул наотмашь. Голова старика слетела с плеч и шлепнулась в воду. Упырь еще чуток постоял – страшный, безголовый, – потом покачнулся и рухнул в озеро.
– Ай, чтоб тебя! – воскликнул с досадой Крысун. – Из воды его достань! Быстрей!
– Тебе надо, ты и доставай, – холодно огрызнулся Беркут.
Крысун бросился к берегу, наклонился, чтобы ухватить упыря за ноги и вытянуть на берег, но натолкнулся на невидимую стену, вскрикнул и отскочил.
– Ты чего? – с изумлением спросил его Беркут.
– Стена невидимая, – хрипло ответил охоронец. – Все, упустили упыря. А с ним и крест.
– Да пускай плывет дохлятина.
– Так ведь крест с ним!
– Свяжи вместе две палки – будет тебе крест. Все, хватит стонать.
Невзор обтер меч травой и вложил его в ножны.
– Моргач, – обратился он к одному из своих разбойников. – Займись павшими. Руби им головы, да хорошенько.
Моргач кивнул, повернулся и зашагал к погибшим товарищам. Другие разбойники вложили мечи и сабли в ножны и побрели к костру. Один из них был с головы до ног измазан кровью.
– Надей! – окликнул его Беркут. – Ты как? Подыхать пока не собираешься?
Испачканный кровью разбойник, кривоногий и широкоплечий, ощерил в усмешке редкие зубы и ответил:
– Не дождешься. Меня упыри не кусали, не беспокойся.
– А кровь откуда?
– Это я спиной на корягу навалился. Она мне плечо поцарапала.
Беркут кивнул:
– Что ж, хорошо. Но если увижу, что сам в упыря обращаешься, убью. Не обессудь.
– Убивай, мне-то что, – безразлично ответил ватажник.
Беркут повернулся к Крысуну:
– В лес уже не пойдем. Поздно. Будем ночь на берегу пережидать. Костры, амулеты и заклинания нам помогут.
Он посмотрел на черный лес и бодро добавил:
– Ничего, Крысунчик, прорвемся. И не из таких переделок живыми выбирались. Ну а помрем, так тоже неплохо. Упырями по лесу пошастаем.
Разбойник подмигнул Крысуну и жестко рассмеялся.
5
Глеб открыл глаза и едва не вскрикнул от боли. Пришлось снова их закрыть и полежать так немного, борясь с острым приступом боли в затылке.
Он пошарил рядом рукой и наткнулся на воду. Зачерпнул пригоршню и вылил себе на голову. Боль немного утихла. Тогда Глеб снова решился открыть глаза.
Прямо над ним было огромное и страшное багровое небо. Теперь на нем проступили и звезды. Туманным шлейфом вился Млечный Путь. Большая Медведица наклонила свой ковш. Поблескивала перевернутой буквой «м» Кассиопея. А вон – похожий на бабочку – распростер свои крылья Орион.
Стоп! Что все это значит?
Орлов приподнялся на локте и посмотрел по сторонам. Вокруг мерцала пепельно-черным гудроном озерная вода, а поодаль, на берегу, светились багряными цветами костры.
Выходит, получилось.
Глеб усмехнулся, осторожно сел на плоту, поднял руку и потрогал затылок. Лицо Орлова дернулось от боли. Здорово же его приложил камушком Крысун. Хорошо хоть не убил.
Глеб снова взглянул на берег. Там все было тихо. Крысун, вероятно, заполз в какую-нибудь дыру и сидел там, прижав к груди волшебные амулеты и трясясь от страха.
«Интересно, как стена сработает в обратную сторону? – подумал вдруг Глеб. – Выпустит наружу? Или придется опять треснуть себя по башке булыжником?»
К плоту было привязано весло. Глеб устроился поудобнее, отвязал его и стал грести к острову. К удивлению Глеба, это оказалось нетрудно. Словно какая-то сила подгоняла его.
Вскоре плот ткнулся в берег. Глеб соскочил в воду, ухватил плот за край и волоком затащил его на берег.
Затем выпрямился и огляделся. Этот берег не многим отличался от противоположного. Те же камыши, рогоз и осока. Те же черные кусты бузины. Те же плакучие ивы.
Глеб поправил на плече ружье, попутно удивившись, что оно все еще при нем. В глубине души он был уверен, что Крысун украдет ружье. Но не украл. Черт его знает почему. Может, действительно надеялся на то, что Глеб разыщет пробуди-траву и вернется? Возможно.
Орлов решил больше не думать об этом и зашагал по влажной земле к центру острова. Пройдя шагов сто, он наткнулся на широкий ручей. От ручья воняло серой, и Глеб почему-то сразу понял, что вода в этом ручье пострашнее голодной земли волглых кишеньских прогалин. Вода была серебристая, как ртуть, а на поверхности ее плавали странные цветы, лепестки которых походили на раскрытые пасти, усыпанные острыми, как иглы, зубами.
Через ручей был перекинут деревянный мостик, однако его гнилые доски не вызывали доверия.
Другого пути не было. Глеб еще немного поколебался, а потом решил – будь что будет. И шагнул на мостик недрогнувшей ногой.
Пробуди-траву он увидел сразу, как только ступил с мостика на землю. Заросли лиловой травы покрывали небольшой пригорок, похожий на могильный холм.