Аня сжала зубы так, что стало больно. Она просто не могла видеть эту парочку! Все, что угодно, только не эти двое вместе!
Поспешно, чтобы ее не заметили, девушка нырнула в заросли отвратительно пахнущей сирени и оттуда, словно из засады, наблюдала за парочкой. Говорила, в основном, Таня. Леша лишь иногда вставлял какую-нибудь фразу, кивал и улыбался. Несколько раз они посмотрели в сторону Аниного дома, будто разговор шел о ней.
Это было больно, словно удар под дых, от которого на миг останавливается дыхание и кажется, будто в легкие влили расплавленный свинец.
Когда же Лешка стал значить для нее столь много? Сейчас Аня не смогла бы в точности определить этот момент. Вспыхнувшее чувство оказалось лавиной, вдруг накрывшей ее с головой, тяжелым камнепадом, мучительным скольжением в пропасть, а вовсе не таким милым и красивым, как представляла себе Аня из книг и рассказов.
Вот и сейчас девушка стояла, сжимая кулаки и не замечая, что ногти уже глубоко впились в нежную кожу ладони.
Как там говорила эта старуха? Нужно в лепешку разбиться, но отомстить, и тогда тебя будут уважать...
Она едва дождалась, пока Лешка сядет на мотоцикл и уедет прочь. К Аниному удивлению, ее подруга детства не укатила с ним, а, развернувшись, спокойно пошла домой. Но, разумеется, это ничего не значило. Скорее всего, они договорились о встрече в более позднее время.
Когда улица, наконец, опустела, Аня выскочила из своего убежища и решительно зашагала в конец деревни. Не стоит списывать со счетов бабу Фаю так рано. Она еще может пригодиться – и мудрым советом, и умением.
Баба Фая встретила Аню, словно ждала ее, и, не спрашивая ни о чем, пригласила в дом и тут же налила полную чашку отвара:
– Попей, голуба, успокойся, за работу надо спокойной приниматься.
– А откуда вы столько про меня знаете? – спросила девушка, делая большой глоток крепкого горьковатого отвара – на этот раз немного иного, чем предыдущий.
– Эх, милая, уж сколько я молодок на своем веку повидала. Какие у вас беды неминучие? Милок на другую смотрит. А тебя еще Сила покоя лишает. Так и бурлит внутри, просит выхода. Вот ты и неспокойная.
– Вы поможете мне? – Аня и так чувствовала, что поможет, и постепенно успокаивалась.
– Помогу, как же не помочь. Приворожить свою зазнобу пыталась? – произнесла баба Фая суровым скрипучим голосом.
Раньше слово «зазноба» вызвало бы у Ани веселый смех, а сейчас она только сглотнула и согласно кивнула.
– Та-ак. Не подействовало. Вижу, не обошлось тут без разлучницы. Видать, приворожила она твоего суженого, вот на него другие заклятья и не действуют. Надо опреждь их разлучить, в разные стороны развести, морок да болезнь на нее навести.
Старуха бормотала это, словно заклинание, у нее даже выходило в рифму, и Аня почувствовала себя неуютно.
– Научу я тебя, как с соперницей разделаться. Только сделаешь все сама, своими руками. Сил у меня прежних уж нет, да и тебе самой учиться надо. Поняла, голуба?
– Что сделаю?..
Аня отодвинулась на дальний край стула.
– Порчу, что же еще, – ответила жестко старуха, глядя ей прямо в глаза. – Можно в церкву пойти, свечку за упокой разлучницы поставить да слова верные произнести, я тебе скажу, какие. Можно землей кладбищенской проклятие наложить. Можно наговоренной булавкой уколоть да хорошо бы потом булавку ту к вещам ее пристегнуть.
Аня слушала и не верила, что все это происходит именно с ней и она сейчас слушает советы, как погубить Таньку.
Перед глазами на миг предстала залитая солнечным светом река, и высокие камыши, и мелькающая меж ними фигура подружки.
...Жаль, что теперь они столкнулись на узкой дорожке.
– А может, просто поссорить их? Зачем так сразу порчу? – предположила Аня.
Старуха презрительно посмотрела на нее.
– Что ж ты, голуба, в черное нарядилась, в колдовство играешься, а сама боишься всего, ничего до конца довести не можешь?
Ане стало досадно. И впрямь, с чего она думает о Таньке. Та наверняка не стала бы о ней так беспокоиться.
– Ты, милая, если уж решилась по дорожке идти, не сворачивай в сторону. Поздно уж, – прошамкала баба Фая. – Коль привораживала голубчика, волю его сломать пыталась – и до проклятия недалеко. Что так, что по-другому – в нашем деле важен лишь результат. Так что совесть свою в узелок завяжи и в саду закопай.
– А как же Бог, заповеди всякие? – спросила Аня. Не то чтобы она верила в Бога, но крестик у нее был, обычно она надевала его, когда заболевала или ей очень требовалась помощь.
– Так с Его попустительства и делаем! – хихикнула старуха. – Всякая вещь две стороны имеет. Вот пойди-ка сюда, – она встала и поманила девушку пальцем.
Последовав за бабой Фаей в темный угол избы, Аня с удивлением разглядела там икону – темную, почти слепую. Она раньше и не замечала ее, а еще думала, что иконы ставят в самый светлый угол избы – как им на истории рассказывали.
– Не думала, что у вас висит Богородица, – сказала девушка равнодушно.
Ну висит и висит – а к чему все это?
– Погодь, милая, – ухмыльнулась баба Фая и, взяв икону в руки, перевернула ее.
На обратной стороне старой, потемневшей деревяшки, на которой была написана икона, оказались выцарапаны какие-то фигурки – похожие на человеческие, только с двумя черточками-рожками на шарике-голове. Они подпрыгивали, кувыркались, некоторые из них отплясывали хороводом с женскими фигурками без рожек на головах.
– Что это? – прошептала Аня внезапно севшим голосом.
– Бесенята пляшут, – спокойно пояснила бабка. – Я ж толкую тебе о двух сторонах вещей.
«Уходить. Немедленно уходить! – в панике подумала Аня. – Старуха мало того, что сбрендила, она наверняка опасна!»
– И не думай, будто сама чистенькая! – крикнула вдруг баба Фая, и ее лицо исказилось злобной гримасой. – Думаешь, что можешь немного побаловаться, в колдовство поиграться, а потом назад? Ну уж нет!
Девушка попятилась, а лицо старухи вдруг изменилось, словно с него водой смыли злость.
– Ты не бойся меня, милая, одним миром мазаны, – продолжила она ласково. – Баба Фая тебя научит, как лучше все сделать. Я тебя в обиду не дам. Бедненькая моя, горемычная!
Аня и сама не понимала, что с ней происходит – настроение менялось, как погода весной. Слова старухи действовали на нее самым странным образом: то она злилась, то боялась, теперь вот чуть не разрыдалась от жалости к себе.
– Все будет, милая, хорошо, все по-нашему, – пришептывала бабка, гладя девушку по голове.
Вскоре Аня, уже совсем успокоенная, слушала ее речи.
– Запоминай слова, – говорила баба Фая. – Правильное Слово обладает Силой. Слушай и запоминай. – И она быстро забормотала, прикрыв глаза морщинистыми потемневшими веками: – Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, собачьими дырами, тараканьими тропами...