Закончив чинить плуг, Волех отложил инструменты, прошел к двери и уселся на старую колоду – отдохнуть.
И вдруг что-то качнулось у него в голове, а затем кузнец Волех испытал странное чувство – будто в его голове разом заговорили сотни голосов, которых он никогда раньше не слышал. А потом ему показалось, что мозги его стали быстро раздуваться и так сильно надавили изнутри на виски, что Волех сдавил виски ладонями и застонал.
А потом Волех почувствовал, что куда-то уплывает по черной глади бездонного моря…
* * *
– Что?.. – голос звучал хрипло и невнятно. – Что?.. Где я?
Егор резко сел на полу и огляделся. Пахло чем-то резким, вроде железной окалины и масляной смазки. К этому примешивался запах угольев.
Волчок обнаружил, что сидит на земляном полу. Он огляделся. Печь, горн, бруски железа… Господи, да ведь это кузница! Вот и верстак с колодой, весь в прожженных пятнах, да и колода разбита железом так, что давно пора ее заменить.
Волчок тряхнул головой. То, что он увидел, не было похоже на то, что он ожидал увидеть.
– Черт, да где же это я?
И все же, несмотря на всю дикость ситуации, место было знакомое. Более того, Волчок чувствовал, что при необходимости может взять в руки молот и ловко обработать железо. Да, он умел работать с железом.
С железом?!
Волчок тряхнул головой. Он вдруг все понял. В этом мире нет «железа», нет компьютеров, мониторов, мобильных телефонов, айподов. Он был в этом мире чужаком, но каким-то непостижимым образом он знал этот мир. Знал, как свой собственный.
– Волех! – крикнули с улицы. – Эй, Волех! Где ты, кузнец?
– Чего голосишь? – мрачно отозвался Волчок, удивившись тому, как незнакомо прозвучал его голос. – Я в кузне, или не слышишь?
Хороший у него был голос – раскатистый. Голос человека сильного и независимого, мастера, уверенного в себе.
Волех неторопливо поднялся с пола. Он с удовлетворением отметил, что мускулы его крепки, а в пальцах, привыкших сжимать кузнечный молот, такая сила, что сожми он ими картофелину – расплющилась бы.
Волчок тряхнул головой.
Чушь какая! – поморщился он. Кузня, мечи-змеевики… Да что же это, а?
Разобраться с мельканием мыслей в голове Волчок не успел. В кузню вошел староста Еремей, мужик грузный, чернобородый, в добротном кафтане, отороченном беличьим мехом, и в шерстяной шапке, нахлобученной на голову вкривь.
Староста окинул подозрительным взглядом помятое лицо Волеха-Волчка, усмехнулся и спросил:
– Опять с вечера бражничал?
– Нет, – угрюмо ответил Волчок.
– А чего на полу спал? Сено-то с подола отряхни.
Волчок стряхнул со штанов и с подола прилипшее сено, расправил затекшие плечи, глянул на старосту исподлобья.
– Зачем пришел? Опять дверные петли для хлева?
Чернобородый Еремей качнул головой:
– Нет. Лемех, будь он неладен.
– Что ж… – Волчок кашлянул. В горле пересохло и слегка першило. Похоже, он и впрямь перебрал с вечера. – Посмотрим на твой лемех, староста.
И вдруг оба насторожились.
– Как будто шум? – тревожно проговорил староста Еремей.
Волчок прислушался. Его чуткое ухо уловило перестук копыт и далекое гиканье.
Еремей и Волчок, не сговариваясь, быстро двинулись к двери. Еремей вышел первым. Сделал пару шагов и остановился. Волчок видел его широкую спину.
– Еремей, что там? – окликнул он, занося ногу над порогом.
Из-за деревьев выскочил разгоряченный конь, а на нем – нарочный князя в богатом, запыленном одеянии.
Волчок как раз перешагнул через порог, когда что-то свистнуло, и конь нарочного поднялся на дыбы. Нарочный взлетел в воздух, перекувыркнулся через голову и брякнулся на жердины забора. Волчок замер от неожиданности, и в этот миг опять что-то свистнуло, и староста Еремей, не то что-то выкрикнув, не то булькнув горлом, схватился руками за шею, и его повело в сторону. Волчок кинулся к старосте и успел подхватить его, но тут же разжал руки, потому что лицо ему окатил фонтан горячей крови.
Черный наконечник стрелы торчал у Еремея из горла. Точно такой же торчал из груди нарочного. И вдруг слабый шум, казавшийся доселе слишком тихим и далеким, взорвал воздух.
– Германцы! – хрипло прокричали сразу несколько голосов.
Волчок бросился в кузню, схватил с верстака недокованный меч и повернулся к выходу, но тут в голове у него помутилось, и он рухнул на пол.
Тьма… Тьма… Тьма… Тьма окутала его холодным саваном, затащила в воронку.
Я работаю с «железом»… Я лучший в своем деле, спросите у любого. Проапгрейдить комп? Пожалуйста. Установить новые проги? Да ради бога! А то пожалуйте с полозьями или лемехом. Обломились углы? Ничего, починим, будут лучше новых. А могу и новые выковать, коли вам деньги позволят. Кузнец я хороший, работу делаю на совесть, а потому и беру дорого…
И снова просвет… Волчок разлепил веки. В голове ухал колокол, но сознание быстро прояснялось.
Теперь никакой кузницы вокруг не было, а был лес. Впереди – большое поле, за ним – река. А вокруг – шлемы, кольчуги, мечи, копья, бронебойные топоры-клевцы, булавы-шестоперы, гул голосов – сперва невнятный, но потом все отчетливей и отчетливей.
– Говорят, выйдем еще до полудня.
– Жаркая будет битва, братья.
– Я и не мыслю вернуться. Два моих старших брата полегли на бранном поле, и я тоже лягу.
Волчок тряхнул головой и удивился тому, какая она стала тяжелая. Он поднял руку и потрогал темя. Пальцы наткнулись на холодный металл.
«Шлем! – понял Волчок. – На мне такой же боевой шлем, как на них!»
Внезапно Волчка затошнило, и он вдруг понял, что тошнота эта – от страха. Страх забрался в каждую клетку его тела, он был в животе, в сердце, в пищеводе, он заполонил собою мозг. Это был не страх перед приближающимся врагом, это был страх перед смертью, которая здесь и сейчас казалась неминуемой.
– Ты чего, Волех? – прогудел рядом басовитый голос. – Худо тебе?
Волчок повернул голову и взглянул на мощного, рыжеволосого, конопатого парня, рядом с которым он сидел на бревне. Тот не выглядел напуганным. На щеках его горел румянец, глаза сверкали возбужденным блеском. На коленях рыжего воина лежал длинный, тяжелый меч-кончар.
«На кой ляд тебе этот кончар, Ратибор? – прозвучал в голове Волчка голос воеводы. – Такому здоровяку более приличествует палица!»
«Лучше моего кончара оружия не сыщешь, – пробасил в ответ голос рыжеволосого Ратибора. – Он и кольчугу рассечет, и в бехтерце дыру сделает! Говорят, на Куликовом поле князь Димитрий Иванович с татарами таким же кончаром, как мой, бился».