– А когда-то хотел, – быстро проговорила княгиня и сама прижалась к Глебу. – Когда-то ты любил меня. Ведь любил же?
Глеб отвел глаза.
– Пойми, прошло много времени, – тихо сказал он. – У меня своя жизнь и… и вообще.
– У тебя есть женщина? – быстро спросила княгиня.
– Нет, но…
– И ты ее любишь? – Наталья вгляделась в лицо Глеба. – Вижу – любишь. Кто она?
– Наталья, прости, но я не хочу об этом говорить.
Несколько секунд она молчала. Потом вздохнула и обреченно проговорила:
– Ты прав. Нам не быть вместе. – Помолчав еще немного, княгиня спросила: – Ты хранишь парсунку, которую я тебе подарила?
– Да, – ответил Глеб. – Она все еще у меня.
Наталья откинула край платка, и Глеб увидел у нее на платье брошь, сделанную из циферблата его старенькой «Омеги».
– Я храню твой подарок, – сказала княгиня, ища глазами глаза Глеба. – И всегда буду хранить. Взгляни на меня, Глеб. Пожалуйста!
Орлов посмотрел Наталье в глаза. Она подняла руки и положила пальцы Глебу на плечи.
– Поцелуй меня. Один только раз.
Глеб качнул головой:
– Я не могу. Ты была права, когда сказала, что я люблю другую.
Но княгиня его будто не слышала.
– Пожалуйста. – Голос Натальи дрогнул. – Я так долго мечтала об этом… Один только поцелуй.
Наталья посмотрела на Глеба жалостливым взглядом.
– Пожалей меня, – проговорила она вдруг. – Дай мне вновь почувствовать себя молодой и живой.
И вдруг Наталья обхватила Глеба ладонями за щеки, притянула его голову к себе и впилась ему в губы своими губами. На этот раз Глеб не нашел в себе ни сил, ни желания противиться. Он обнял Наталью, крепко прижал ее к себе и продлил поцелуй.
Княжий лакей Бакан по прозвищу Юрок отлип ухом от двери и зашаркал сапожками по коридору. Пройдя до конца, он свернул к княжьим покоям, но дорогу ему заслонил лакей Липок. Бакан был тощ и мал, Липок – еще ниже Бакана, но крепче в кости и выше в звании.
– Куда бежишь, Бакан? – осведомился Липок.
Лакей приостановился, глаза его забегали.
– К князю, – быстро обронил он и хотел идти дальше, но Липок не дал.
– Зачем? – спросил он, глядя Бакану в глаза.
– Хочу ему кое-что порассказать.
Липок еще пристальнее посмотрел на Бакана.
– Я здесь старший из княжьих холопов, – произнес он сухим, трескучим голосом. – Ты решил прыгнуть чрез мою голову, Бакан?
Бакан облизнул губы:
– Липок, я не хотел…
– Ну а не хотел, так говори: зачем к князю идешь?
Бакан вдруг выпятил грудь колесом и самонадеянно проговорил:
– Мне боярин Велигор велел! И я перед тобой не обязан держать отчет!
– Вот ты как заговорил! – взвился на него Липок. – Ну, погоди же, лисья морда!
Он выхватил из-за пояса маленький кнут и замахнулся на Бакана. Тот, однако, не шевельнулся.
– Это ты сейчас старший над всеми холопами, – угрожающе проговорил он. – А завтра Велигор меня старшим сделает. Тогда и поглядим, кто из нас лисья морда.
Липок холодно улыбнулся и, держа кнут в руке, стал медленно надвигаться на Бакана. Младший холоп попятился и не выдержал – сдулся.
– Чего ты, Липок?.. – испуганно забормотал он. – Ну, чего ты?.. Пошутил я. И шел я не к князю, а к боярину Велигору. Сказать, что спуржун-птицы конюху руку оттяпали.
Липок остановился и опустил кнут.
– Другое дело, – примирительно проронил он. – Велигору я про конюха сам доложу. А теперь ты поди на кухню и проследи, чтобы обед не подгорел. Князь сегодня не в духе. Не понравится обед – всех под плеть отправит.
Бакан стоял, переминаясь с ноги на ноги.
– Чего стоишь, зенками лупаешь?! – прикрикнул на него Липок. – Иди уже!
Бакан повернулся и зашагал на кухню.
Однако, зайдя за угол, он изменил направление, тихонько выскользнул в боковую дверь, обошел старшего холопа по кругу и снова вошел в палаты, но уже с другой стороны. Здесь он наткнулся на охоронца Ратмира.
– Куда идешь, холоп? – сурово спросил тот.
Бакан посмотрел на богатыря-охоронца снизу вверх и пролепетал:
– Важную весть князю несу.
– Какую еще весть? – пристально глядя в глаза лакею, спросил Ратмир.
– Про то сказать могу только ему, – бледнея от собственной храбрости, пробормотал Бакан.
Охоронец задумчиво пошевелил бровями, затем произнес:
– Ладно, идем.
Он грубо схватил лакея за шиворот и потащил его к князю.
Представ пред очами князя Егры, лакей повалился на пол и заголосил:
– Пресветлый князь, грустную весть принес я тебе!
Егра, дремлющий на персидском мягком диванчике с позолоченным посохом в руке, приподнял тяжелые веки и без всякого интереса посмотрел на пресмыкающегося лакея.
– Что еще за весть? – сухо спросил он.
Бакан оторвал взгляд от пола и поднял его на князя.
– В твоем доме измена, – дрогнувшим голосом пробормотал он.
– Что? – Егра прищурил темные глаза. – О чем ты, холоп?
– Слышал я, княже, как твоя княгиня и этот новый поручик… – Бакан запнулся, не зная, как продолжить.
Князь приподнялся на диване.
– Говори, холоп! – резко потребовал он.
– Твоя княгиня и новый поручик… – Холоп испуганно облизнул губы. – Прости, княже, не знаю даже, как и сказать-то…
– Говори, как было! – потребовал Егра, сверкнув глазами.
Бакан побледнел от страха и залепетал:
– Видал я, княже, как заперлись они в чуланчике… А после слышал шепот и звуки любовные…
Лицо Егры оцепенело. Казалось, он был ошеломлен обрушившейся на него новостью. Несколько секунд он молчал, затем повернулся к Ратмиру и повелел:
– Возьми этого и отдай кату. Пусть переломает ему руки и ноги.
– Пресветлый княже, за что?! – в страхе закричал Бакан.
– За дурную весть, холоп.
Ратмир дал знак двум охоронцам. Подвывающего от ужаса Бакана схватили и поволокли из палат. Дождавшись, пока его причитания стихнут за дверью, князь угрюмо глянул на Ратмира и проговорил:
– Змей прополз в мой дом, Ратмир. Подлый, двуличный змей. По доброте душевной принял я его и щедро угостил. А он съел мое угощение и уязвил меня в самое сердце.
Охоронец стоял перед князем навытяжку, хмуря брови и боясь шевельнуться. Он знал, что спокойствие князя Егры мнимое и что в душе Егры полыхает такое пламя, что, вырвавшись на волю, один лишь огненный язык его может дотла спалить любого.