Глаза сытника забегали:
– Не понравится тебе в погребе, боярин. Там сыро и нечисто. А у тебя ферязь белее крыла голубки. Запачкаешься.
– Ничего. Запачкаюсь – отряхнусь. Идем в погреб.
И Глеб первым шагнул к коридору, ведущему к кладовым, в которых хранились кожи, зерно и бочки с маслом и вином.
Навстречу им шли слуги, несущие на блюдах холодные яства для пира – блины с икрой, студни, вяленое мясо, селедку с луком. От запаха еды в желудке у Глеба заурчало. Он подхватил с одного из блюд кусок мяса и отправил его в рот.
Сытник глянул на него хмурым, недовольным взглядом, и Глеб сделал вид, что не заметил этого.
В кладовых, куда они спустились спустя пять минут, было прохладно и царил полумрак, чуть подсвеченный пламенем двух жировых факелков.
– Зажги смоляные, – потребовал Глеб.
Сытник нахмурился, но подчинился – вынул из скобы факел и прошел с ним по коридору, зажигая остальные. Вскоре здесь стало светло, как в пиршественном зале. Глеб никогда прежде не бывал в княжьих кладовых, а потому принялся осматривать их с огромным любопытством. А посмотреть, вопреки словам сытника, здесь было на что.
В одних клетях хранились кожи, другие были заполнены зерном, в третьих Глеб увидел огромные бочки с маслами. В четвертом были навалены кожаные бурдюки с вином.
– По-моему, здесь всего в избытке, – сказал Глеб, осмотревшись.
– Это только кажется, – хмуро возразил сытник. – В прежние времена об эту пору запасов было раза в три больше, нежели теперь. В прежний осенний корм по селам да деревням столько всего собирали, что и на двадцати подводах вывезти не могли. А теперь что – пшик, да и только.
– Ничего, – усмехнулся Глеб. – Дай срок, и мы заполним клети под завязку. Где водка, которую ты вынесешь боярским охоронцам?
– Вот тута. – Сытник пристукнул кулаком по пузатому боку баклаги.
– Принеси чарку, хочу попробовать.
Сытник вздохнул, повернулся и зашагал за чаркой, недовольно бубня под нос:
– И чего ее пробовать, водка как водка.
Как только грузная фигура сытника скрылась за поворотом, Глеб быстро откинул крышку баклаги. Затем вынул из кармана сушеный сонный гриб и, задержав дыхание, растер его между ладонями. Все еще не дыша, швырнул получившийся порошок в водку и быстро закрыл крышку. Потом обтер руки об тряпку и лишь затем позволил себе вдохнуть – но и тогда сделал это вполсилы и отвернув голову в сторону, чтобы не затянуть случайно ноздрями частички сонной пыли.
Едва он это сделал, как из-за угла вывернул сытник. Подошел, с хмурым видом протянул Глебу чарку.
– Отведай, боярин. Чарка чистая, непыльная.
– Уже не хочется, – небрежно отозвался Глеб. – Идем дальше, покажешь мне, где у тебя колбасы и вяленое мясо.
– Что ж, покажу, коли желаешь.
Сытник поставил чарку на полку, затем взял с бочки тряпку, которой Глеб вытирал руки, поднес ее к лицу и шумно высморкался.
– Стой! – Глеб хотел вырвать тряпку из рук толстяка, но не успел.
Сытник покачнулся, нелепо загребая руками воздух, а потом грузно, будто куль с мукой, рухнул на пол кладовой. Глеб быстро подошел, присел рядом и тряхнул толстяка за плечо:
– Эй, сытник! Ты жив?
Тот не ответил. Тогда Глеб наклонился и приложил ухо к жирной груди смотрителя погребов. Сердце толстяка билось размеренно и спокойно. Глеб выпрямился, вгляделся в бледное, рыхлое лицо сытника и виновато пробормотал:
– Я слышал, что сонный гриб насылает на людей кошмарные сны. Прости, если это случится с тобой, приятель.
* * *
В одном из коридоров княжьего терема Глеб столкнулся с советников Кудеяром. Тот выглядел, как всегда, опрятным, ухоженным, задумчиво серьезным.
– Кудеяр, где советники Рогдай и Будислав? – осведомился Глеб.
Белокурый советник пожал плечами и ответил:
– Не ведаю, Первоход. По времени уж давно должны были прийти. Однако их все еще нет.
Глеб нахмурился:
– Может, послать за ними кого-нибудь?
– Уже послал.
– Давно ли?
– Давно.
Глеб хотел еще что-то сказать, но передумал, кивнул и отправился по делам.
Тяжелая весть застала его в молодеческой комнате, где он сам давал наставления ратникам княгини, от которых зависела безопасность пира.
– И чтобы с охоронцами бояр не якшаться, – строго наставлял их Глеб. – Кстати, есть ли у вас среди них друзья?
– Никак нет, – ответил за всех пожилой широкоплечий десятник. – Не дружим мы с ними, советник, уж прости. А сказать правду, так иной раз и деремся. Не до смерти, конечно, но кровушку проливаем.
Глеб усмехнулся и сказал:
– Это хорошо.
– Чего? – не понял десятник.
Глеб задорно блеснул глазами.
– Я хотел сказать, что не одобрил бы вашей дружбы, коли б она была, – объяснил он спокойно. – Вы служите княгине, а значит – княжеству. Ваша служба почетна. А охоронцы бояр – всего лишь наемники. Вот я и говорю: не гоже доблестным воинам якшаться с продажными наемниками. Прав я или нет?
– Прав, – ответил десятник. Потом покосился на заулыбавшихся ратников и пояснил, улыбнувшись сам: – Ежели честно, то мы тоже так рассудили. Пусть на боярских охоронцах броня богаче и сапоги красивше, но наши мечи – крепче, а копья – острее.
– Вот это дело! – одобрительно улыбнулся Глеб. – А что до брони и сапог, то и у вас будут не хуже. Дайте только срок.
В этот момент дверь молодеческой распахнулась, и порог переступил советник Кудеяр. Был он взволнован и напряжен.
– Первоход, беда! – проговорил Кудеяр хриплым и перепуганным голосом.
– Что случилось? – быстро спросил Глеб.
– На советников Рогдая и Будислава напали!
По лицу Глеба пронеслась тень, брови съехались на переносице.
– Они живы?
– Живы. Но ранены. Будиславу проткнули живот. Рогдаю отрубили руку.
Ратники вскочили с лавок и схватились за мечи, но Глеб жестом приказал им расслабиться.
– К ним уже вызвали лекарей? – спросил он у бледного от горя Кудеяра.
– Да, – вымолвил тот. Вытер рукавом глаза и лоб и горестно добавил: – Это они, Глеб… Это Добровол и его приспешники. Клянусь Сварогом, это он подослал к Рогдаю и Будиславу убийц.
Несколько секунд Глеб стоял, сложив руки на груди и напряженно о чем-то размышляя. Кудеяр не выдержал молчания и резко спросил:
– Прикажешь отменить пир?
Глеб взглянул на него, потом покосился на ратников, снова перевел взгляд на советника Кудеяра и сказал: