– Тише, милый, тише… – проговорил Рамон по-газарски, выставив перед собой меч. – Будь послушным песиком, и я дам тебе косточку.
– Сперва я полакомлюсь твоей! – пролаял оборотень и снова бросился на итальянца.
Но и на этот раз итальянец увернулся, лезвие топора просвистело у него над головой, срезав черную кудрявую прядку волос.
Рамон забежал оборотню за спину и рубанул его мечом по мускулистой, покрытой волчьей шерстью спине. Удар меча лишь слегка расцарапал кожу зверя и еще больше разозлил его.
Оборотень развернулся и, свирепо рыкнув, наотмашь ударил Рамона обухом топора по голове. Удар пришелся вскользь, но сила его была такова, что толмач повалился на землю, а на лицо ему хлынула кровь.
Чудовище издало звериный рев и ринулось на Рамона. Толмач откатился в сторону и вскочил на ноги. Лицо Рамона было бледным, а на его высоком лбу поблескивали капли пота.
– Рамон, держись! – ободряюще крикнул Глеб.
– Не сдавайся, парень! – гаркнул воевода Бранимир.
Оборотень поудобнее перехватил в лапе топор и снова ринулся на Рамона. На этот раз итальянцу не удалось увернуться, и он грянулся об землю, сбитый с ног обухом топора.
Оборотень захохотал и поставил на грудь поверженному противнику огромную, когтистую волосатую ногу. А затем гулко ударил себя кулаком в грудь, вскинул к небу ужасную звериную морду и торжествующе завыл.
И тут газары закричали. Глеб понимал смысл их воплей и без перевода.
– Фаркук, добей его!
– Убей странника!
– Порви его, Фаркук!
Глеб облизнул пересохшие от волнения губы, быстро вытащил из кармана две Зерцальные Скобы, отнятые у барыги Бельмеца. Сунул одну в рот и крикнул:
– Рамон, лови!
Металлическая скобка взлетела вверх, тускло сверкнула в свете солнца, пролетела три сажени, отделяющие Глеба от Рамона, и приземлилась в вытянутую ладонь итальянца.
Оборотень оборвал победный вой и гневно и вопросительно уставился на Рамона.
– Вставь ее под губу! – крикнул Глеб.
Рамон быстро сунул скобу в рот, под верхнюю губу. В ту же секунду Фаркук вскинул свой боевой топор и со всего маху обрушил его на голову итальянца.
Глеб замер на месте. Лицо его словно бы оцепенело, глаза были полуприкрыты веками, словно у сомнамбулы. А Рамон, ловко извернувшись, выскользнул из-под тяжелой пяты оборотня, откатился в сторону и вскочил на ноги.
Лицо Рамона неуловимо изменилось. Взгляд стал недобрым и тяжелым, на щеках вздулись желваки. Он облизнул кончиком языка губы и хрипло проговорил:
– Ну, давай, Кинг-Конг. Покажи, на что ты способен.
Оборотень взревел и вновь бросился на итальянца. Тот ловко увернулся и, насмешливо прищурившись, спросил:
– Это все, что ты можешь, волчишка?
Воевода Бранимир изумленно вскинул брови и быстро покосился на Глеба.
Глаза того по-прежнему были полуприкрыты, а на губах застыла усмешка – такая же холодная и жестокая, как на лице Рамона.
В глазах воеводы мелькнула догадка. Он снова перевел взгляд на итальянца. Тот поудобнее перехватил меч, а в следующий миг оборотень и человек ринулись навстречу друг другу.
Оборотень обрушил на голову итальянца топор, однако за мгновение до этого Рамон успел подставить меч. Удар Фаркука, однако, был столь чудовищен, что легко отбил меч Рамона и вскользь задел его голову.
Оглушенный итальянец рухнул на колени, и оборотень, торжествующе зарычав, вновь вскинул кверху боевой топор, намереваясь размозжить Рамону голову.
Но не тут-то было. Глеб, стоявший на краю площадки, стиснул зубы, крепко прикусив свою Зерцальную Скобу, и беззвучно пробормотал:
– Вставай, толмач. Вставай и дерись.
В ту же секунду Рамон, словно опомнившись, вскочил на ноги, поднырнул под топор оборотня и нанес ему быстрый удар мечом в грудь.
Клинок меча рассек Фаркуку плоть, но наткнулся на кость и отскочил от нее, словно от стальной брони. Кровь брызнула оборотню на грудь и живот, но монстр, казалось, не заметил этого. Он вновь пошел в атаку, размахивая топором.
Рамон без особого труда увернулся, быстро присел на корточки и рубанул противника клинком по ногам. Оборотень рухнул волосатой спиной на траву и шумно выдохнул ноздрями воздух.
Рамон выпрямился и презрительно проговорил:
– Pоrсо maledetto! [5] Ненавижу оборотней.
Клинок заговоренного меча вновь сверкнул на солнце и с хрустом вошел в грудную клетку чудовища.
В тот же миг Глеб открыл глаза, быстро глянул по сторонам – не смотрит ли кто на него, а затем выплюнул на ладонь свою часть Зерцальной Скобы и спрятал ее в карман.
Рамон опустил окровавленный меч, повернулся к нойону и громко проговорил:
– Я победил твоего лучшего воина, Алтук! Эту победу я преподношу тебе, как дар!
Итальянец опустился на одно колено и склонил голову в почтительном поклоне.
– Что ж… – недовольным голосом проговорил нойон. – Да будет так.
Он резко повернулся и пошел к своему шатру.
На площадку вышли два газарских воина. Взяв звероподобного Фаркука за руки и за ноги, они поволокли его прочь. На Рамона никто из газарских воинов не смотрел.
Напившись из фляги воды и немного передохнув, Рамон взглянул на сидевшего рядом Глеба и сказал:
– Благодарю тебя, Первоход. Если бы не ты, этот монстр разорвал бы меня на куски.
Глеб усмехнулся.
– Может, да. А может, нет. Ты самый ловкий сукин сын из всех, кого я знаю.
– Да, но эта победа…
– Эта победа – твоя. – Глеб прищурился и протянул ладонь: – А вот Зерцальную Скобку верни. Возможно, она мне еще пригодится.
Рамон достал из кармана металлическую скобку и положил Глебу на ладонь.
– Это чуднaя вещь? – спросил он, глядя на то, как Глеб убирает ее в карман.
Глеб кивнул.
– Угу.
– Откуда она взялась?
– Взял напрокат у одного барыги. Не думал, что пригодится.
Рамон снова отхлебнул из фляги, вытер рукавом камзола рот и спросил:
– Что теперь будет, Первоход?
– Теперь? – Глеб чуть прищурился. – Полагаю, ничего плохого не случится. Газары – народ лукавый, однако они боятся своих богов.
– Думаешь, Алтук сдержит слово?
– Уверен, что сдержит. Иначе Страшный Бог Кожаной Коробки выберется наружу и надает ему по шее. Дай-ка хлебнуть.