Унг надолго замолчал, видно восстанавливая события давно минувших дней. Затем, как бы стряхнув с себя внутренние переживания, сказал:
— Спустя годы я часто ловлю себя на мысли: если бы отец вложил свои знания через синяки и ссадины, может, во мне и не было бы этого никому не нужного позерства. Но что сделано, то сделано.
— Твой отец, наверное, был гениальным учителем. Меня, например, пятнадцать лет учат, и, как сегодня выяснилось, впустую. Сколько же времени нужно потратить, чтобы так… — я старался подобрать нужное слово, — научиться держать меч в руках…
— Иногда всей жизни не хватает, а иногда за мгновение.
— Ты еще скажи, что у вас некоторые с мечом в руках на свет появляются.
— Серж, ты оскорбляешь меня недоверием, — жестко произнес савор. — Хочешь мне бросить вызов?
— Я, конечно, по вашим меркам — человек странный, но не идиот же в самом деле.
— Тогда слушай и не перебивай старших. Существует несколько способов без труда обрести мастерство.
В нашем мире иногда находят оружие, изготовленное до Великого изгнания. Что такое Великое изгнание и какие времена были до него — никто не знает, но сталь тогда имела серый, а не зеленоватый оттенок. Стародавнее оружие имеет одну особенность: после двадцати лет владения им воин становится неутомимым в бою. Он не получает новых знаний и не приобретает мастерства, просто меч вливает свежие силы в своего хозяина. С помощью такого оружия можно получить все мастерство его владельца. Хочешь угадать как?
Особого желания играть в угадайку не было, поэтому я высказал самое мрачное предположение, первым пришедшее в голову:
— Отобрать меч и убить воина.
— Точно.
— Унг, а ведь у твоего меча лезвие серое.
— А ты заметил мою усталость после утреннего боя? — усмехнулся Унг.
Везде свои чудеса, чем тебе не меч-кладенец. Хотя сам и не рубит, зато махать не устаешь. Какое ни есть, а подспорье.
— Нет, я бы не хотел иметь такое оружие. Лучше наоборот: соперник только собрался нанести коварный удар, а вместо этого — бац! — и себе по ноге или еще какому-либо важному месту.
— Мечтатель, — насмешливым голосом произнес савор и, поднявшись, предложил двигаться дальше.
Ближе к вечеру набежали свинцовые тучи. Из-за своеобразного спектра солнечных лучей они имели сиреневый оттенок, превращая небосвод в красочное панно. Я долго любовался необычной игрой оттенков, пока не полил обещанный Унгом дождь. Хорошо ему в широкополой шляпе и кожаной одежде! А моя куртка, как, впрочем, и мех шерстяных участников экспедиции, промокла в один миг, существенно снизив комфортность путешествия. К счастью, ливень продолжался недолго, а последующий за ним теплый ветер быстро просушил и дорогу, и одежду. Начинало темнеть.
— Давайте прибавим ходу, — предложил наш проводник, — до ночи хотелось бы добраться до Крингенских лесов.
— Может, легкая пробежка перед сном? — сказал я и тут же заметил движущиеся навстречу фары. — О! А это что?
Рука так и застыла, не успев подняться до горизонтального положения, попытка произнести еще хотя бы одно слово также провалилась, и, что самое удивительное, я был не одинок в этом странном застывании. Единственное, что оставалось подвижным, были глаза, которые наблюдали словно окаменевших Унга, Грифа и Баки. Лерх находился сзади, поэтому его состояние я определить не мог. Зато стали видны создания, принятые мною за фары автомобиля. Ими оказались две огромные змеи, каждая со светящимся шаром на голове.
«Бедный Дербс», — подумал я. Первым на пути у шароголовых оказался Баки. Видеть, как пожирают твоего любимца, и не иметь возможности ему помочь — это жестоко. Огромная пасть уже приближалась к одноухому шушеру, когда мимо меня промелькнула рыжая тень.
Смертельная угроза четвероногого любимца была растоптана лерхом в секунду. Вторую змею ждала более мучительная смерть. После небольшой анестезии головой о землю она была связана в несколько узлов и отброшена в сторону. Стоило погаснуть головному убору ползающего гада, как телу вернулась былая подвижность, правда вместе с разрывающей головной болью. Однако по сравнению с перспективой участия в ужине ползающих шлангов в качестве основного блюда это уже казалось малозначимым. Мы одновременно присели перевести дух.
— Унг, кто это были?
— Про грюнз я и раньше слышал, но никогда не верил в их существование. Завораживающая гадюка, шарган и грюнза встречаются в сказаниях разных племен как синоним слова «смерть» и описываются в виде змеи с желтым солнцем на голове.
— Но почему она не подействовала на Дербса? — включился в разговор Гриф. — Не потому же, в самом деле, что он рыжий, а рыжим всегда везет?
Лерх был полностью занят своим любимцем и не обращал на нас никакого внимания. Его можно было понять: еще немного — и Дербс мог навсегда лишиться своей собачки. Я уже собрался позвать рыжего гиганта к нам, но голос Унга меня остановил:
— «Прячь глаза свои от смерти» — вот что говорится при упоминании о грюнзе. У вашего друга глаза прикрыты темными пластинками, поэтому он и не пострадал.
— Главное, что вовремя пострадали змеюки, — облегченно вздохнул я и, уже обращаясь к лерху, крикнул: — Дербс, подойди на минуту!
Рыжий гигант неохотно прервал любимое занятие, заключающееся в тисканье своего подопечного, и подошел ко мне.
— За проявленное мужество и сноровку рядовому Дербсу объявляется благодарность и присваивается воинское звание ефрейтора, — сказал я как можно торжественнее.
— И где моя благодарность? — тут же поинтересовался новоиспеченный ефрейтор, с любопытством оглядываясь по сторонам. Не обнаружив ничего, что хоть как-то подпадало под это определение, и увидев недоумение на моем лице, пояснил, как слабоумному: — Ведь это какое-то благо, вручаемое даром.
Тут уж лерху не удалось застать меня врасплох:
— Дербс, я сказал: «объявляется», а не «вручается».
— Значит, все думают — у Дербса она есть, и завидуют ему, а на самом деле — сплошной обман, — сделал заключение лерх. — Ефрейтор — тоже обман?
— Почему же? Теперь ты можешь отдавать приказы рядовым и наказывать за их невыполнение.
— И Грифу могу приказать? — заметно оживился он.
— Нет, у берта звание повыше. Зато Баки пусть только попробует тебя не послушаться — можешь сразу отдать его под трибунал.
Неизвестно, какую ассоциацию вызвало у лерха слово «трибунал», потому что он весь съежился и выдавил из себя:
— Что ж, Дербс — совсем изверг?
Тем не менее в голосе рыжего гиганта не замедлили дать о себе знать командные нотки при его обращении с шушером:
— А если Баки не будет выполнять приказов Дербса, придет страшный трибунал и непослушного накажет.
Приснится же такое! Мечи, клыки и рога соединились в одно невообразимое существо, превратившееся затем в парня, которого описал лерх, переводя красочную тираду Гарпины. Колоритный монстр гнался за рыжим драконом, чьи печальные глаза молили о пощаде. Расстояние сокращалось, а невидимый кинооператор, как бы подчеркивая трагизм ситуации, показал морду преследуемого во весь экран. Что-то не слишком она похожа на драконью: искривленная к низу пасть, отсутствие одного уха. Да и взгляд стал скорее хитрый, чем несчастный. Я вскочил как ужаленный. Последнее видение уже не было сном, а представляло вполне реальную угрозу. «Как же, расслабишься здесь. Вот подобрали на свою (точнее, на мою) голову».