Согласно правилам ей нельзя оставлять меня одного. И я знаю, что с других аутичных посетителей комнаты она бы глаз не сводила: например, с Матильды, которая запуталась бы в веревках, на которых висят качели, или с Чарли, который стал бы срывать со стен полки. Но я… Я тихий мальчик.
— Конечно, мисс Агуорт, — заверяю я.
Честно признаться, именно на это я и рассчитывал. И в тот момент, когда за нею закрывается дверь, я достаю из кармана сотовый телефон. Как только я раскрываю его и нажимаю кнопку «вкл», телефон загорается: небольшие голубые квадратики вокруг каждой цифры, а на заставке — фотография Джесс с Марком.
Я большим пальцем закрываю лицо Марка.
Сегодня четверг, и я могу ей позвонить. Я уже нарушил правило и позвонил ей дважды с этого телефона — набирал ее собственный номер, хотя и понимал, что меня автоматически переадресуют на голосовую почту. «Привет, это Джесс, вы знаете, что делать».
Я уже стал забывать интонации ее голоса.
Сегодня вместо привычных слов Джесс я слышу металлический голос, который сообщает, что беспроводной почтовый ящик переполнен.
Я к этому готов. Я запомнил номер, который она дала мне неделю назад, номер ее нового жилища. Набираю, хотя мне приходится повторить эту операцию дважды, потому что номер новый, а цифры перепутались у меня в голове.
Включается автоответчик. «Привет, это Джесс в доме Робертсонов. Их нет в городе, но вы можете оставить мне сообщение!»
Я жму отбой и набираю еще раз.
«Привет, это Джесс в доме Робертсонов».
Я жду сигнала, потом кладу трубку. Отключаю сотовый. И только после этого озвучиваю свое сообщение, те же слова, которые я повторяю каждый четверг: «Увидимся через три дня».
К четвергу Джейкоб стал похож на прежнего Джейкоба, но все равно еще не пришел в себя окончательно. Я вижу, насколько он рассеян: поставлю перед ним на ужин полную тарелку, а он не съест и крошки, пока я не напомню ему, что пришло время взять вилку и накалывать на нее еду. К тому же я ловлю его на том, что он раскачивается на носочках. Похоже, лекарства не помогают. От учителей в школе я узнаю, что он чуть ли не полдня проводит в комнате сенсорной релаксации.
Я дважды звонила Джесс Огилви, но ее голосовая почта переполнена. Я боюсь произносить ее имя в присутствии Джейкоба, но не знаю, как еще поступить. Поэтому в четверг после обеда я стучусь в дверь его комнаты. Он впускает меня.
— Привет, — говорю я.
Он отрывается от книги, которую читает.
— Привет.
Мне понадобилось два года, чтобы понять, что Джейкоб не научился читать вместе с остальными учениками младшего класса. Учитель считал его одним из самых одаренных в языковом плане учеников, и каждый вечер Джейкоб доставал из большой корзины в своей спальне толстую книгу и начинал читать вслух. Но однажды я поняла: то, что все считают чтением, на самом деле просто феноменальная память. Стоит ему хотя бы раз услышать книгу, и он может ее пересказать. «Прочти это», — попросила я, протягивая Джейкобу книгу доктора Сьюза. [13] Он открыл и начал «читать». Я остановила его и показала на букву.
— Какая буква?
— «В».
— А как звучит буква «В»?
Он задумался.
— Визжит, — ответил он.
Сейчас я присаживаюсь на его кровать.
— Как ты себя чувствуешь?
— Потревоженным, — говорит Джейкоб.
Я отбираю у него книгу.
— Мы можем поговорить? — Он кивает. — Во вторник вы с Джесс поссорились?
— Нет.
— Когда ты пришел к ней, она сказала что-нибудь такое, что тебя огорчило?
Он качает головой.
— Нет, она ничего не говорила.
— Тогда я не знаю, что и думать, Джейкоб. Ты вернулся домой после встречи со своей наставницей таким расстроенным… Мне кажется, тебя до сих пор что-то беспокоит.
Отличительная черта больных синдромом Аспергера: Джейкоб никогда не врет. Поэтому если он говорит, что не ссорился с Джесс, я ему верю. Но это не означает, что ему не была нанесена психологическая травма, каким-то образом связанная с Джесс. Может быть, он застал ее, когда она занималась сексом со своим парнем. Может быть, его встревожило ее новое жилище.
А может быть, Джесс здесь вообще ни при чем — он просто по пути домой наткнулся на оранжевый знак «Ремонт дороги», который указывал на объезд.
Я вздыхаю.
— Знай, я всегда рядом, когда ты захочешь об этом поговорить. И Джесс тоже. Если нужна ее помощь, она рядом.
— Я встречаюсь с ней в воскресенье.
— «В том же месте, — цитирую я, — в тот же час».
Я отдаю книгу и замечаю под мышкой у Джейкоба игрушечную утку Джемайму, с которой он играл еще в детстве. Он не выпускал ее из рук, поэтому мне пришлось сшить ей леопардовую накидку на спину, потому что там мех совсем вытерся. Утка была ритуальным предметом, как говорит доктор Мурано, — предметом, который Джейкоб брал в руки, чтобы успокоиться. Доктор сравнивала это со своеобразной «перезагрузкой»: игрушка напоминает ему, что с ним все в порядке. С годами Джемайма уступила место более подходящим предметам, которые можно засунуть в карманы: моментальный снимок, где мы вместе, настолько затертый и выцветший, что лица едва различимы; небольшой зеленый камешек, который учительница привезла ему из Монтаны; маленькое стеклышко, найденное на берегу моря, — Тео подарил его Джейкобу на Рождество. Честно признаться, я уже несколько лет не видела эту набивную игрушку — она пылилась где-то в его шкафу.
Тяжело видеть, как твой восемнадцатилетний сын вцепился в мягкую игрушку. Но такова природа аутизма, эта болезнь — скользкая дорожка. Сейчас ты убежден, что уже так высоко забрался на гору, что ее подножия никогда больше и не увидишь, а в следующее мгновение гора покрывается черным льдом и ты стремительно катишься вниз.
Колонка «Советы читателям»,
четверг, 14 января, тема «Подростки»
Лучший совет по воспитанию детей, который я когда-либо получала, мне дала акушерка. Сказала она следующее:
1. Когда ребенок приходит в этот мир, собака не перестает быть собакой.
2. Ужасные первые два года жизни порой длятся и после трех.
3. Никогда не задавай ребенку вопросы «в лоб», например: «Хочешь, пойдем спать?» Поверь, ответ тебя не обрадует. «Хочешь, я отнесу тебя в спальню на ручках, или ты сам пойдешь в кроватку?» Вот в этом случае родители получают требуемый результат, а детям дана возможность принять решение.
Теперь, когда мои дети повырастали, мало что изменилось.