— Не шевелись! Поверни голову, как была.
Ухмылка Рюрика испарилась, он повернулся к своему королю. Холст стоял ко мне обратной стороной, так что я понятия не имела, как выглядит шедевр Дориана. Уже направилась к нему, чтобы полюбопытствовать, но король лишь махнул на меня кисточкой.
— Нет-нет. Пока не закончу, не подсматривать.
Я пожала плечами, пододвинула еще одно лавандовое кресло — кстати говоря, вся комната была выдержана в этом цвете — и опустилась в него.
Дориан заговорил, не отрывая глаз от работы:
— Итак, что вы сегодня делали, дорогая моя? Что-нибудь занимательное?
— Вовсе нет. Выспалась, изгнала одну сущность, потом читала почти весь день. Ничего интересного.
— Что же вы читали? Я, честно говоря, восхищаюсь трудами одного смертного, вот только имя его позабыл. Он был довольно известен одно время. Секспир?
— Шекспир?
— Да, он самый. Ничего новенького не написал?
— Гм, за последние четыре или пять столетий — вряд ли.
— Какая жалость. Так о чем же вы тогда читали?
— О погоде.
Кисть Дориана застыла на полпути к холсту.
— О чем именно?
— О природе возникновения гроз. Как молекулы воды выстраиваются и конденсируются, как заряженные частицы разряжаются, образуя молнии. Да, и еще что-то про высокое и низкое давление, но мне придется еще разок перечитать эту часть. Там не очень понятно.
Мужчины наградили меня короткими озадаченными взглядами, потом Дориан вернулся к работе.
— Понятно. Значит, вы думаете, что это ускорит ваше обучение?
— Не уверена. Но мне нравится представлять себе конечный результат таким, каков он должен быть.
Наступила тишина. Дориан продолжил рисовать. Рюрик по-прежнему сохранял жалкий вид. Он периодически испускал громкие вздохи, красноречиво говорившие о его недовольстве. Я так и не простила этого типа за тот случай с ледяным элементалом, так что зрелище его страданий доставляло мне определенное удовольствие. К несчастью, через некоторое время мне это наскучило.
Я скрестила руки и уселась поглубже в кресло, чем привлекла его внимание.
— Сир, ваша дама беспокойна. Уверен, у вас есть куда более интересные занятия для нее. Мы можем закончить портрет в другой раз. Я не возражаю.
— Чепуха. Я уже почти закончил.
На лице Рюрика впервые появилось радостное выражение, но оно испарилось, когда Дориан развернул холст и показал результат. Мы уставились на портрет.
— Сир, у меня лук?
Я склонила голову набок.
— Да, похоже на то. Но в остальном… боже, это просто великолепно. Не думала, что вы такой замечательный портретист.
Дориан зарделся.
— Что ж, спасибо. Я и вас могу как-нибудь нарисовать, если вам угодно.
— Но это же лук! — сопротивлялся Рюрик.
Дориан посмотрел на холст, потом опять на воина.
— Он хорошо подходит к креслу. Мне пришлось его дорисовать, иначе ты смотрелся бы негармонично.
Дориан вернулся в спальню и занялся привычными делами: скинул серебристо-серый плащ и налил бокал вина. Казалось, сегодня он запивал смущение.
— Ты готова?
Я села в кресло, торчавшее посреди спальни, и кивнула. Я уже говорила, что не думала, будто книги по метеорологии дадут мне значительное преимущество, но, прочитав их, почувствовала себя куда более вдохновленной, словно взяла обучение в собственные руки.
Дориан сделал еще глоток, достал новые шнуры, подошел ко мне, подбоченился и посмотрел так внимательно, словно изучал свою картину.
— Какая прелестная блуза.
Я глянула вниз. Это был черный топ с вышивкой в виде гирлянды из маленьких красных маргариток.
— Ладно. Давай попробуем вот этот.
Он оставил без внимания шнуры пастельных оттенков, вытащил черный и красный, положил мои руки на подлокотники и начал крестообразно привязывать их черным шнуром, на манер того, как балерины завязывают свои туфли, а потом повторил то же самое с красным.
— В отличие от прежних эти больше напоминают тесьму, — заметила я. — Или ленточки. Неужели ты знаешь все виды вязи, известные человеку?
— Практически все, — подтвердил он. — Ладно, давай начинать. Вода стоит там.
Он показал на столик у окна, но я и так уже знала, где она, уселась поудобнее, уставилась на кувшин и немедленно велела своему разуму потянуться к нему. Он сигналил мне, словно маяк. Помимо этого я чувствовала и другую воду, имевшуюся в комнате, — во мне, в Дориане, в вине и влажном воздухе. Я сосредоточила ощущения на кувшине.
«Я чувствую тебя. Приди ко мне».
Но, как и в предыдущие разы, одного желания оказалось мало. Боже, как меня это раздражало. Честно говоря, я не представляла, как Дориан выносит наши занятия. Должно быть, для него это была адская скукотища.
«Мне тоже скучно, поэтому надо, наверное, что-то сделать.
Нет-нет! Это неправильное отношение. Забудь о скуке. Сосредоточься на задании».
Часы тянулись без конца. Если Дориан еще не уснул, в чем лично я сомневалась, то скоро он должен закончить урок. Мысль об этом раздражала меня. Я уже начала уставать, веки слипались. Я стала моргать чаще, фокусировать взгляд, чтобы глаза не так сохли.
Думаю, поэтому-то я и заметила то, что произошло в этот момент.
— Дориан, посмотри на кувшин.
Он тут же сел и поглядел туда же, куда и я. Через миг король подошел и провел пальцами по краю кувшина. Вода тихо бежала по боку керамической посудины, разливаясь по стеклянной поверхности столика.
Медленная радостная улыбка озарила лицо Дориана.
— Ты ухватила ее. Она слушается тебя. Теперь заставь ее выйти, полностью покинуть кувшин.
Я увидела ощутимый прогресс и наполнилась вдохновением. Я усиленно думала о том, что делаю, когда пыталась повторить успех. Примерно через минуту вода все быстрее и сильнее полилась по бокам кувшина. Лужа на столе стала такой большой, что вода принялась течь на пол.
— Я испорчу тебе ковер.
— Забудь о нем. Тащи сильнее. — В его голосе чувствовалось нетерпение.
Где-то в глубине души я воспринимала ковер как объект, сложный для преодоления, и прогресс с водой замедлился. Вскоре я решила, что это только мои мысли.
«Ковер — пустяк. Только моя власть над водой имеет значение».
Как только я додумалась до этого, вода заструилась по ковру извилистым ручейком, словно змея. Она достигла моих ног, и я почувствовала, что жидкость ждет дальнейших приказаний. Только вот я не знала, что ей велеть, лишь хотела, чтобы она пришла ко мне.