Но это был не просто обруч. Корона оказалась тяжелой, платиновой, причудливым сплетением металла с бриллиантами и аметистами. Как у короля Бурь, только поменьше и поизящнее. Впору для женщины.
— Это еще что?! — воскликнула я.
Человечек озадаченно посмотрел на меня.
— Ваша корона.
— Это корона моего отца, а не Ольхового Царства.
— Но вам больше нечего надеть, ваше величество!
Я попыталась всучить ее обратно.
— Мне она не нужна. Я ее не надену.
Человечек сделал шаг назад.
— Вы обязаны. Другого выхода нет.
Он умоляюще смотрел на меня, словно ему так же сильно, как и мне, хотелось, чтобы я поскорее шагнула на новый уровень в этой игре. Но долго просить меня не пришлось. Я тоже хотела сделать шаг вперед. Очень. Так сильно, что, в конце концов, подняла корону трясущимися пальцами и возложила ее себе на голову.
В следующее мгновение я перенеслась из пещеры, встала на высокий зазубренный пик и увидела долину, расстилавшуюся подо мной. Темное небо сплошь было затянуто облаками, среди которых плясали молнии. Внизу, в долине, повсюду, насколько хватало глаз, кишели армии, орды джентри, духов и самых разных тварей, населявших Мир Иной. Тяжелая корона давила мне голову, но почти не сдерживала волос, развевавшихся на ветру. Платье из темно-синего бархата облегало мое тело, а за плечами вздувался черный с серебром плащ. В левой руке я держала волшебную палочку, а на сгибе правой — младенца.
Он спал, завернутый в белые пеленки. Густые волосенки непонятного цвета трепал ветер. Я понятия не имела, кто его отец, даже не ведала, мальчик это или девочка, но где-то в глубине души знала, что это мой ребенок. Я осторожно протянула пальцы и дотронулась до этих милых волосиков. Они казались мягкими как пух, как тончайший, нежнейший шелк, который только можно представить. Ребенок немного пошевелился от прикосновения и прижался ко мне. В ответ внутри меня тоже что-то зашевелилось.
Я подскочила, когда чья-то рука обняла меня за талию, а теплое тело придвинулось ко мне. Дориан!.. На боку у него висел меч, а на голове сияла новая корона, еще более причудливая, чем прежний венок из листьев, золотая, массивная и так богато украшенная драгоценными камнями, что в глазах рябило. Но и она была не так велика, как моя.
— Они ждут твоего приказа, — сказал король.
Я посмотрела туда же, куда и он, на поля, полные людей, и заметила, что все они стоят предо мной на коленях, опустив головы до земли. В небе над ними грохотал гром, ярилась неугомонная буря.
— Не знаю, что надо делать, — сказала я Дориану.
— Делай то, что должно.
Словно повинуясь собственной воле, моя рука с волшебной палочкой взмыла в воздух. Все поднялись с колен, словно я была кукловодом, управлявшим армией марионеток. Они оглушительно ревели, мечи колотили по щитам, вспыхивали магические салюты. Одно лишь движение, и ад разверзнется по моей воле. Рев стал громче. Дориан придвинулся ближе. Ребенок снова заерзал.
Моя рука отяжелела и начала опускаться…
Я стояла в пещере одна. Ни человечка. Ни короны. Появился новый проем, и я бросилась в него. Меня охватила тьма. Готова поклясться, коридор стал уже, чем прежде. Я продолжала двигаться, чувствуя, что Кийо все ближе и ближе, бросилась вперед, желая прикоснуться к нему.
А вот и он.
На небольшом постаменте, высившемся посреди этой новой комнаты, вытянулся Кийо, принявший свое человеческое обличье. Он лежал на спине, невредимый, идеальный, сложив руки на груди, прямо как Спящая красавица.
Я шагнула к нему, но путь мне преградила женщина.
Не знаю, как я не заметила ее раньше. Я посмотрела на нее, моргнула, пытаясь сфокусироваться, но ничего не получилось. Ее внешность постоянно менялась. Одно мгновение она была золотистой красавицей, с волосами медового оттенка, ниспадавшими до самых щиколоток. В следующий миг эта особа становилась бледной как смерть, хоть и сияющей какой-то пугающей красотой. Черные волосы развевались за ее спиной, как погребальный саван. Сама Персефона встала у меня на пути.
Я знала, что пройти мимо нее не удастся.
— Позволь забрать его. Пожалуйста. Я прошла все испытания, как ты этого и хотела.
«Я хотела? — Это был тот же самый голос, который я слышала раньше, но теперь он звучал удивленно. — Это не имело никакого отношения ко мне. Это не мои испытания, а тот мир, который ты принесла с собой. Почти все мертвые приносят сюда вину и сожаление. Ты же взяла с собой свои страхи».
Я посмотрела на Кийо, лежавшего у нее за спиной. Моя душа закричала, зовя его.
— Чего ты хочешь? Что мне сделать, чтобы забрать его?
«Почему ты думаешь, что я отдам его тебе? Он мой. Я честно получила его. Мертвые не покидают моего царства».
Я изо всех сил напрягала мозг, вспоминая известные мне истории или мифы.
— А как же Орфей? Ты ведь позволила ему забрать Эвридику?
«Но в итоге она не покинула этот мир. Ему не хватило сил, и Эвридика осталась тут».
— Он не нужен тебе, особенно теперь, когда я прислала сюда столько других душ.
«Ты делала это ради меня или все же ради своих собственных нужд?»
— Какая разница!
«Может, и никакой. Но теперь у меня на две души больше. Я не желаю их отпускать».
— Тогда просто смилуйся! — взмолилась я.
«Смиловаться? — Ее изумление росло. — С чего бы это вдруг?»
— Потому что я верно служила тебе. Кроме того, мы так похожи. Я тоже заперта между двумя мирами, не знаю, как мне вырваться. Я тоже разорвана на две части.
Я дотронулась до черно-белой бабочки, выколотой на моем плече. Она была такой же, как Персефона, проводившая половину своего существования в роли богини весны, а другую — повелительницы смерти. Такой же, как я, — наполовину человек, наполовину джентри, то любовница, то убийца. В «Лебедином озере» Одиллия черный лебедь, а Одетта — белый, но обе партии исполняет одна танцовщица.
Персефона молча смотрела на меня, и я отчаянно пыталась что-то придумать.
— Ты сказала, что этот мир таков, каким мы его делаем? Я принесла в него и любовь. Неужели это ничего не значит?
Она задумалась.
«Это — значит. Но откажешься ли ты от своей любви? Пожертвуешь ли ею предо мной? Дашь ли обет никогда не приближаться к нему, бросить своего возлюбленного?»
Я смотрела на неподвижное тело Кийо и думала лишь о том, каково это — никогда больше не увидеть его. Что-то внутри меня оборвалось, но я не колебалась.
— Хорошо. Я согласна.
Персефона на секунду вгляделась в меня, потом Кийо исчез.
«Все свершилось».