По дороге всадники встретили какого-то подростка, примерно того же возраста, что Эдуард. Застыв от ужаса, паренек боялся пошевелиться. Эдуард и его рыцари наводили страх на всю округу, и паника, охватившая подростка, была вполне объяснима.
– Что ты здесь делаешь, юнец? – громко спросил Эдуард.
Паренек от страха не мог вымолвить ни слова.
– У тебя что, языка нет? – прикрикнул на него Ги де Монфор. – Раз ты не пользуешься языком, значит, можешь обойтись и без него.
– Ты слышал? – грозно повысил голос Эдуард.
Тут мальчишка и вовсе потерял голову.
– Взять его! – рявкнул принц.
Двое солдат соскочили с седла и взяли несчастного под руки.
– Как он на меня смотрит! – вспылил принц. – Наглец!
– Выколоть ему наглые глаза! – крикнул кто-то из свиты.
– Нет, отпустите его! – воскликнул Генрих. – Он ничего плохого не сделал.
– А мне он не нравится, – упрямо произнес Эдуард, все еще раздраженный на кузена.
Один из солдат схватил подростка за волосы.
– Смотрите, милорд, у него еще и уши есть.
С этими словами говоривший занес над головой паренька меч.
– Так как он все равно вас не слышит, милорд, давайте я отрежу ему одно из них.
– Как можно! – возмутился Генрих.
Эдуард вскипел. До каких пор Генрих будет указывать ему, что можно делать, а чего нельзя? Генрих – просто слюнтяй, он боится черни. Надо преподать ему хороший урок.
– Давай! – крикнул принц.
Сверкнул клинок, и мальчик упал, обливаясь кровью, а солдат с торжествующим видом протянул Эдуарду обрубок кровоточащей плоти.
– Ну, все, с меня хватит! – воскликнул Генрих.
Он порывисто спрыгнул с седла и поднял подростка на руки.
– Ничего не бойся, – прошептал Генрих. – Я отнесу тебя домой. Ничего плохого с тобой больше не случится.
Все молча смотрели, как Генрих удаляется с раненым на руках.
– Вперед! – крикнул Эдуард.
Кавалькада поскакала дальше, на дороге остался только один конь, терпеливо дожидавшийся хозяина.
Генрих отнес паренька домой, оставил ему свой кошель и с тяжелым сердцем направился обратно во дворец.
* * *
С того дня Генрих перестал разговаривать со своим кузеном, проникшись к Эдуарду глубочайшей неприязнью.
Он все не мог забыть перепуганного, дрожащего паренька, который так и не понял, что с ним произошло.
Пусть отец позволит мне уехать за море, думал Генрих. Дальнейшее общение с Эдуардом невозможно – перед глазами у Генриха будет постоянно возникать окровавленное лицо крестьянского мальчишки.
После того памятного происшествия Эдуард вернулся в замок мрачнее тучи. Оставшись один, он сел на кровать и закрыл лицо руками.
В чем дело, спросил себя принц. Какая безделица – отрубленное ухо крестьянина, презрительный взгляд Генриха. Стоит ли из-за этого так расстраиваться?
Эдуард подумал об искалеченном мальчишке. На всю жизнь он останется уродом, люди будут смотреть на него и говорить: это сделал Эдуард.
Генрих прав. Тупая, бессмысленная жестокость. Пострадал мальчишка, пострадала его семья, и все ради чего? Чтобы Эдуард возвысился в глазах кузенов Монфоров? Неужто он испугался, что они обзовут его трусом и неженкой?
Монфоры ненавидят Генриха, потому что ревнуют к нему. Ведь его отец – великий Ричард Корнуэлльский, брат короля, один из самых могущественных людей страны. Юные Монфоры готовы на что угодно, лишь бы дискредитировать Генриха, но сделать это непросто, ибо Генрих – юноша нравственный и в гнусных затеях не участвует.
Эдуард подумал, что он всегда смотрел на старшего кузена как бы снизу вверх, мечтал заслужить его одобрение. С самого раннего детства Генрих был ему старшим братом, а теперь все испорчено.
Нужно объясниться с Генрихом, оправдаться перед ним. Крестьянского мальчишку можно разыскать, выплатить ему компенсацию. У Эдуарда было такое чувство, будто он внезапно повзрослел и смотрит на себя со стороны. Разве может бесчинствовать тот, кто готовится стать великим государем?
Принц решил немедленно отправиться к кузену, однако Генриха на месте не оказалось.
– Где мой кузен? – спросил принц у слуг.
– Милорд, он уехал рано утром.
– Уехал? Ничего мне не сказав?
Эдуард совсем пал духом. Он знал, что не успокоится, пока не увидится с Генрихом.
* * *
Генрих же отправился в Вестминстер к отцу, которого не видел с того самого дня, как король уехал в Гасконь. Ричард теперь был регентом, и государственные дела отнимали у него все время.
Увидев сына, принц несказанно обрадовался. Он больше всего на свете любил этого мальчика – больше, чем власть, больше, чем богатство, больше, чем жену. И своим сыном Ричард мог гордиться. Всякий раз, глядя на высокого, сильного юношу, Ричард поневоле вспоминал его мать. В юности бедняжка Изабелла была знаменитой красавицей. Вообще-то Ричарду не очень хотелось вспоминать свою первую супругу, ибо обошелся он с ней довольно жестоко. Брак с самого начала был обречен. Но благодаря этой женитьбе у Ричарда был сын – такой сын, о котором можно только мечтать.
Хороший мальчик – добрый, храбрый, мужественный. За таким люди пойдут в огонь и в воду, потому что он честен и целен. Еще бы, ведь его дедом по материнской линии был великий Вильям Маршал, достойнейший и мудрейший из рыцарей. Ни разу за всю свою долгую жизнь Вильям Маршал не уклонился с пути чести и долга. Да, Генрих пошел в деда. Есть за что благодарить покойную Изабеллу. А по отцовской линии Генрих – потомок короля Джона, Генриха Второго и Вильгельма Завоевателя.
Отец и сын крепко обнялись.
– Добро пожаловать, сын мой. Рад вас видеть.
– Как поживаете, батюшка?
– Неплохо. Очень много дел, ведь мы с королевой теперь регенты. Не так-то просто иметь с ней дело. Мне было бы легче, если бы я занимался делами один. Однако я вижу, вы чем-то расстроены.
– Мне нужен ваш совет.
Ричард был счастлив. Как приятно сознавать, что сын в трудную минуту обращается именно к нему, а не к кому-нибудь другому.
– Что случилось, сын мой?
– Я не хочу больше служить Эдуарду.
– А что такое? Вы поссорились?
– Мне невыносимо видеть, что он вытворяет.
– Вы имеете в виду его выходки в провинции? Мальчик ведет себя преглупо.
Генрих рассказал отцу историю с отрубленным ухом.
– О господи, – вздохнул принц, – какая глупость! Он очень похож на свою мать, никак не возьмет в толк, что именно от народа зависит, удержится ли король на троне. Так вы были при этой сцене?